§ 1. Антропология

С именем Луначарского связано оригинальное и более адекватное, чем ранее, прочтение Маркса.

То, что философия Маркса антропологична, что она представляет в своей сути дальнейшее развитие точки зрения Фейербаха, это Луначарский постиг ранее других. Философская антропология Маркса — учение о человеке как практическом действующем существе. Да, Маркс не космист. Он убежден в том, что природа ни в объективном, ни в субъективном смысле непосредственно не дана человеческому существу адекватным образом.¹ Природа, взятая абстрактно, изолированно, фиксированная в оторванности от человека, есть для человека ничто.² Луначарский заключает: «Материализм Энгельса несколько отличается от материализма Маркса, ибо он принимает за базис своего миросозерцания не общественное бытие, а бытие космическое».³

Луначарский раскрывает общность философских позиций Маркса и Фейербаха: их антропология имеет общим единение знания и веры, веры в человека. Маркс «не только абсолютно не нуждается во внечеловеческих гарантиях победы добра, но вообще не ищет вне человека никакой опоры. Маркс не может быть космистом, ибо для него мир действительности есть только человеческая практика».⁴

В связи с этим высказыванием процитируем Маркса: «Теория становится материальной силой, как только она овладевает массами. Теория способна овладевать массами, когда она доказывает ad hominem, а доказывает ad hominem, когда становится радикальной. Быть радикальным — значит понять вещь в ее корне. Но корнем является для человека сам человек. Очевидным доказательством радикального характера немецкой теории, следовательно, ее практической энергии, служит то, что ее исходным пунктом было решительное, положительное упразднение религии. Критика религии завершается учением о том, что человек — высшее существо для человека, завершается, следовательно, категорическим императивом, повелевающим ниспровергнуть все отношения, в которых человек является униженным, порабощенным, беспомощным, презренным существом».⁵

До сих пор на философских воззрениях Луначарского лежит печать того проклятия, которое по мотивам прежде всего политическим наложил Ленин. А между тем философские воззрения Луначарского в каких–то моментах более адекватно воспроизводят позицию Маркса, чем версии философии марксизма, рожденные в головах иных последователей учения. Послушаем еще раз Луначарского: «Я считаю себя самым подлинным марксистом. Если я расхожусь с тем толкованием марксистского миросозерцания, которое дает Плеханов, то зато у меня нет никаких разногласий с теми толкованиями, которые дает Дицген, а Дицгена материалистом признал некто более авторитетный, чем т. Сарабьянов, а именно Карл Маркс. Я действительно придерживаюсь того мнения, что настоящий "критический материализм", материализм, проверивший все свои базы, должен будет, разрабатывая свою гносеологию (теорию познания), исходить из эмпириокритики, т. е., другими словами, из пересмотра опыта, как единственного материала, служащего человеку базой для каких бы то ни было философских или научных выводов. Прав я или нет, это может показать только длительная, товарищеская, деловая, научная дискуссия. Лично я полагаю, что для этой дискуссии время не пришло. Те, кто считает себя ортодоксами, те, кто думает, что в их миросозерцании все додумано, с раздражением встречают всякую критическую, творческую работу в этой области…

Когда Маркс сказал: "прежние философы думали, как истолковать мир, а мы ставим задачу переделать мир", то он дал самое исчерпывающее определение этической, нравственной сущности материализма, ибо никакого утешающего истолкования мира мы не даем, не занимаемся тем, чтобы сказать, что мир вообще ужасен, но если–де его перетолковать, то он покажется приятным. Именно потому, что мы безусловно честно и мужественно смотрим на мир и чуем в себе запас сил и способностей переделать его, мы провозглашаем такой лозунг: человек, еще дезорганизованный, в могучем процессе организующий свои силы в экономическую систему, называемую социализмом, должен преодолеть среду, очеловечить ее, не тем, чтобы рассказывать басни, будто бы миром правит на деле какой–то сверхчеловек с седой бородой, бог, а очеловечить тем, чтобы сделать эту природу реально зависимой от человека путем познания законов природы и их применения в нашей все растущей, все более богатой и могучей технике…».⁶

Философская лексика Луначарского свидетельствует о сильном влиянии Маха и Авенариуса. Это мешало многим, Ленину в том числе, усмотреть в учении Луначарского марксово содержание и было поводом для «отлучения» его от марксизма.

Он, например, пишет, что «живое существо есть такое существо, которое обладает сознанием… есть некоторая часть мира, который един, материален и является миром нашего опыта»;⁷ и далее — мир познаваем и развивается по своим материальным законам (которые тоже познаваемы и материальны), он изменяем при помощи человеческого труда: «…мы и мир есть некоторая борьба за экономию, т. е. живой, покоряющий природу труд». В результате практической деятельности человека «социальный процесс, идя часто криво и с перебоями, все же является шествием к триумфу, превращает человека в подлинного хозяина земного шара», ибо человеческая энергия, организуясь (единый человеческий труд), «может стать доминирующей силой… (и привести) к победе разумного начала над неразумным»… т. е. выработать свою «программу и тактику, организовать новую экономическую систему, называемую социализмом», в которой человек сможет «познать свою суть, свои возможности и роль в природе» и которая, кроме того, позволит человеку шагнуть «из царства необходимости в царство свободы, когда человек человеку мешать не будет, когда человеческий сговор сделает человеческую силу пронзенной лучами разума».⁸

Мир признается реально существующим независимо от человека, но данным ему посредством опыта: «Опыт есть прежде всего совокупность всего существующего…»; «Мир объективный вечен, целостен, непрерывен и закономерен». Иными словами, мир не сотворен Богом, не является порождением идеи, он дан нам в формах человеческого опыта. Именно единство опыта делает мир монистическим («вселенная только одна и… эта единая вселенная есть мир нашего опыта»⁹).

«Мир не создан для человека… в мире не царствует целесообразность… В мире никакой целесообразности нет, а есть борьба отдельных ее элементов, выражающаяся, между прочим, и в борьбе за существование жизни против неорганического, и отдельных живых видов между собою, и т. д. В этой–то борьбе постепенно возникает известное приспособление частей друг к другу, которое мы называем мировым порядком… никаких других законов, явлений, кроме тех, которые мы изучаем, устанавливаем и совершенствуем, нет».¹⁰

Не зная «Рукописей 1844 г.», «Немецкой идеологии», отталкиваясь от «Тезисов о Фейербахе», идей первого тома «Капитала», Луначарский постигает тот факт, что философия Маркса базируется на истолковании общественной жизни как практической. Это философия человеческого бытия как деяния, интерпретация действительности в качестве данной человеку в формах практической деятельности. Это онтология незавершенного человеческого мира и самого человека в нем, поэтому философия Маркса содержательно теоретична и одновременно аксиологична.

В сущности, философская антропология и аксиология — две стороны решения одной и той же проблемы — проблемы человека. Если антропологическая установка отталкивается в исследовании от самого человека, то аксиологическая — от материальных и духовных продуктов его деятельности.