Творческое наследие Анатолия Васильевича Луначарского огромно; не последнее место в обширном ряду его работ занимают размышления о сущности и истории религии, «богостроительская» теория, основанная на «религиозном атеизме», с одной стороны, и послереволюционные атеистические работы, с другой. Говоря о духовном становлении мыслителя, нужно иметь в виду следующее: формирование его взглядов происходило под влиянием как Г. Плеханова, П. Аксельрода, так и А. Богданова, В. Базарова и Н. Бердяева, что во многом обусловило эклектический оттенок в его мировоззрении. Богостроительская концепция Луначарского имела и гносеологические корни, вытекающие, прежде всего, из односторонней интерпретации марксизма, которую он находил у теоретиков европейской социал–демократии К. Каутского, Ф. Адлера и др., рассматривавших марксизм, как сугубо «производственное» обоснование революции, отрицавших его философскую основу. Поэтому в случае с А. В. Луначарским мы имеем очень своеобразное психологическое восприятие марксизма, стремление связать марксистское миросозерцание с религиозной верой, что подчеркивал и сам мыслитель: «Исконный, с детских лет проявившийся интерес… к религиозным проблемам и художественным выражениям сердечной жизни человека не мог не вырасти до размеров и значения настоящей проблемы жизни после восторженного обращения в марксизм» (Луначарский А. В. Религия и социализм. Ч.1. Спб.,1908; С.9).
Исходным пунктом рассуждений А. В. Луначарского, основанием его «религиозного атеизма» (тесно связанного для мыслителя с понятием веры) стали следующие идеи: «Религия есть не проблема, а вера и деятельность, ей отвечающая. Мы вполне можем признать возможность возникновения великой позитивной религии… в ней будет играть роль лишь вера в возможность осуществления великих ценностей… Религия будущего — это радостное осуществление великих, сверхличных ценностей, с уверенностью в том, что если все они даже исчезнут в будущем, то самая деятельность, самое творчество ценностей оправдывает себя в каждый данный момент тем счастьем, которое оно дарует» (А. В. Луначарский. Рецензия: «Г. Геффдинг. Философские проблемы»- «Образование», 1904, № 3, отд. 3, С. 130).
Из самого существа марксизма, утверждающего ценность коммунизма, как высшего социально–экономического строя, по мнению Луначарского, следует необходимость единства научного и ценностного подходов, исследование явлений социальной жизни с точки зрения потребностей и целей пролетариата. Основание существования религии — наличие потребностей, которые не может удовлетворить в частности наука, потребностей, «утолить которые человек чувствует себя бессильным», ибо они имеют отношение к идеалу и обусловлены «тоской органического, живого по полноте жизни». Религия связывает идеал и действительность, отыскивает путь от последней к первому, обещает осуществление мечты, но где–то вне мира, после жизни, в ином, лучшем мире. Тогда как марксизм говорит о возможности устроения лучшего мира здесь, на земле, силами сознательных трудовых масс, т. е. практически и теоретически, (не на основе колдовства, но опираясь на достижения науки) пытается разрешить противоречие между потребностью в счастливой жизни и препятствиями, которые ставит этому действительность, т. е. фактически выполняет функции религии
В работе «Религия и социализм» (1908) А. В. Луначарский ставит целью своего исследования «определение места социализма среди других религиозных систем» (курсив мой — А. С.). Согласно его определению «сущность религии заключается в стремлении положительно разрешить вопрос о противоречии законов жизни (потребностей человеческих) и законов природы, …религия есть такое мышление о мире и такое мирочувствование, которое психологически разрешает контраст между законами жизни и законами природы» (Луначарский А. В. Религия и социализм. Ч. 1. С. 40). Все предыдущие религии и философские учения разрешали это противоречие путем истолкования мира, философия же марксизма «оплодотворенная фактом экономического роста человечества» — путем «познания и труда». Поэтому именно «философия эта — есть философия религиозная… она вытекает из религиозных исканий прошлого» (Там же. Ч.2. С. 326).
В этом смысле предтечей марксизма, по мнению Луначарского, выступает философия Л. Фейербаха, мыслителя, который «поистине понял сущность религии» (Там же. Ч. 1. С. 31). «Если у Фейербаха была религия, то это была религия человеческого вида» (Там же. Ч.2. С.297) — исходный тезис А. В. Луначарского в оценке концепции Фейербаха; точно также, по его утверждению, антропологичен и научный социализм: «Я думаю, что с точки зрения религиозно–философской Маркс блистательно продолжил это дело возвышения антропологии до степени теологии, т. е. окончательно помог человеческому самосознанию стать человеческой религией» (Там же. Ч.1. С. 31).
Формируя богостроительскую теорию, А. В. Луначарский во многом опирался на идеи И. Дицгена, который видел цель религии в «облегчении истомленного человеческого сердца от скорбей земной жизни», а сущность ее в вере в высшее начало, в надежде и любви. Эти элементы, считал Дицген, а вслед за ним и Луначарский, присущи и марксистскому учению: «В социал–демократическом движении мы нашли новую форму религии, поскольку это движение преследует аналогичную религии цель: освободить род людской от бедности, под бременем которой он, беспомощный, начал свою борьбу за существование» (Там же. С. 35) и далее «Социал–демократизм … далеко не система знаний и только, он тоже настроение, полное надежды, радостей, боевого подъема, готовности на жертвы» (Там же. С. 37).
Рассматривая сходства социализма и религии, А. В. Луначарский обращал внимание на смыслосозидающую ценность религии, которая «корреспондирует со всеми остальными видами ценностей в космосе… Мысли она дарит веру в мировой смысл… Жизненная уверенность человека в мире, как таковом, также и ее дело» (Там же. С.48), научный же социализм, как «великая позитивная религия» в состоянии не искать смысл в мире, но дать его миру.
«Марксизм является величайшим разрушителем религии» (Луначарский А. В. Почему нельзя верить в бога? Наука, М., 1965. С. 58) утверждал позднее Луначарский, но надо различать отношение марксизма как социологической доктрины к социальному явлению религии, с одной стороны, и отношение марксизма, как «боевого миросозерцания и тактики пролетарского класса к религии как к другому миросозерцанию и своеобразной тактике господствующих классов». Христианство изначально есть идеология «первоначального христианского коммунизма», т. е. именно в христианстве зародилась коммунистическая идея, и в этом смысле интересен анализ сущностных характеристик христианства, подчеркивающий генетическое родство христианства и коммунизма. Христианство исторически, по происхождению, демократично — ибо «не только равняют последних с первыми, но ставят последних именно первыми» (Там же. С. 75), революционно — ибо, что есть Страшный суд, как не «террористический, …источающий море крови» переворот (нарисованная Луначарским яркая картина христианской «революции» с «Красной армией» из ангелов поистине впечатляет); социалистично — ибо закончится строем «потребительского социализма», когда не нужно работать, «земля сама родит», нужно только жить в свое удовольствие.
В работе 1923 г. «Христианство и марксизм» А. В. Луначарский продолжает эти рассуждения, противопоставляя христианство и марксизм содержательно, но, вместе с тем, анализирует их, как явления одного порядка: «…могучие силы, которые оспаривают друг у друга душу человечества» (Луначарский А. В. Христианство и марксизм. М., «Красная новь», 1923. С.4), «пролетарские идеологии». Вопреки собственному утверждению, что «всякое стремление создать христианский социализм в корне портит новое движение», он вновь пытается связать марксизм с человеком через веру; коммунистическое чувство и религиозная вера в его представлении суть одно и то же. Поистине библейской поэтикой веет от его рассуждений на эту тему: «та светлая уверенность в громадном смысле,… которая может осветить каждый час нашей жизни, и вы поймете, что не вы богачи, а мы богачи, ибо мы эту смерть, этот гроб побеждаем, побеждаем потому, что наше сокровище не связано с нашим бренным телом, а связано с тем, что выше тела и может нетленно переходить из поколения в поколение» (Там же. С. 32).
Использование религиозно–поэтических образов для «приближения» марксизма к народу, адаптация таким образом революционных идей социализма, по мнению Луначарского, имело в России жизненно важное значение в свете сохранения культурных основ послереволюционного общества: «…Мы — единственный мост, соединяющий культуру с народными массами, благодаря им не вышедшими из состояния варварства. Если революционерам не удастся сдержать размах энергии восставших масс и ввести ее в русло, то произойдут ужасающие вещи. …Только мы можем предохранить Россию от грядущего… истинного безумия…Надо запастись с.–дем. элементам запасом научной ясности и революционного настроения. Посильно все (курсив мой — А. С.) должно работать для этого. Надо видеть перед собой широкие, широкие горизонты, чтобы не потеряться среди ужасных и отвратительных подробностей или превышающих силы человеческих трудностей, которыми кишит наша удивительная, восхитительная в своих трагических противоположностях и огнедышащей напряженности эпоха… По крайней мере с 3 000 000 душ пролетариев мы должны открыто слиться. Задача громадная, но, пожалуй, возможная» (Луначарский А. В. Письмо к А. М. Горькому от 25 ноября 1907 г.//Архив А. М. Горького. М., 1976). Массы не могут усваивать философию иначе как веру, для огромного числа людей усвоение истин социализма возможно только через религиозно философское мышление и А. В. Луначарский понимал это очень хорошо.
После революции, став одним из организаторов культурного строительства и атеистического воспитания масс, А. В. Луначарский неоднократно признавался в том, что считает свои религиозные поиски ошибочными. В октябре 1927 г., спустя практически десять лет после выхода работы «Религия и социализм», он, объясняя свой неподдельный интерес к предмету диспута с митрополитом Ал. Введенским «Личность Христа в современной науке и литературе (об «Иисусе» Анри Барбюса)», указывал на то, что: «…задолго до того, как этим вопросом занялся Барбюс, занимался этим и я. …пытался доказать, что можно вычитать какой–то социализм в христианстве, но пришел к убеждению, что был неправ» (Луначарский А. В. Личность Христа в современной науке и литературе. Стенограмма диспута А. В. Луначарского с митрополитом Ал. Введенским. М., «Безбожник». 1928. С.18). В 1931 г. объяснял богостроительство, как «упрощенное фихтеанство, приспособленное к полуматериалистическому способу выражения». Вместе с тем, отмечал он и «по–своему ценную роль», заключавшуюся, прежде всего, (и с этим трудно поспорить) в утверждении ценностного компонента марксизма, как с этической, так и с эстетической точек зрения.
У А. В. Луначарского сформировалось понимание марксизма не только как научной доктрины, но как «целостного миросозерцания», воплощающего чаяния и мечты угнетенных масс; миросозерцания, обладающего эстетической и религиозной ценностью, «синтетической философии, гармонически соединявшей идеал и практику». Мыслитель считал возможным придать марксизму форму более приемлемую для восприятия «трудовой массой» («Ищешь бога? Бог есть человечество, строй его вместе с человечеством настоящего, примыкая к передовым элементам»), связать марксизм с религиозной семантикой, подчеркивая его этическую и эстетическую значимость, сделать его более понятным, близким, «очеловеченным». Объективное значение богостроительства было таково, что достижение социалистических идеалов связывалось не столько с революцией, сколько с нравственным усовершенствованием, самосозерцанием и т. д. Луначарский увидел в марксизме научно обоснованную, лишенную мистики веру в свободу, справедливость, истину и красоту; веру без бога, веру в возможности человека; и в известном смысле был абсолютно прав, когда определял марксизм, как осознавшую себя религию.
(С) Сарапульцева А. В., 2006
