Пьеса Луначарского состоит из семи сцен, написанных белыми стихами. Изображенные в ней события протекают в некоем западно–европейском феодальном государстве с неким королем Дагобером–Крюэлем (Крюэль жестокий) во главе; ее эпоха XVI век, ее историческая атмосфера — борьба католицизма с протестантизмом и нарождающегося духа городов с феодалами. Пьеса является скорее всего трагическим гротеском.
Несмотря на глубокий историзм ее, ее герои — не определенные исторические лица: это — лица собирательные, прототипы, символы большинства королей, монахов и рыцарей того времени. Многие из них и названы лишь в связи с их основными типическими особенностями, например: «рыцарь хищного вида», «доминиканец», «рыцарь с белокурой бородой»…
В их образах автор попытался обобщить самые характерные черты той эпохи, и не только той, но и всякой, в которой еще живы феодальные отношения, с их почти гипнотическим для вассалов оправданием абсолютизма и власти короля, господина.
Король Дагобер–Крюэль доходит в упоении своей властью до невероятных крайностей, до безумия. Здесь социальные отношения становятся индивидуальной проблемой двух душ — короля и брадобрея, развратителя и развращенного, приводят их к скрытой внутренней борьбе, борьбе двух людей, одинаково возжаждавших власти, и к видимой победе брадобрея, но внутренней победе короля — его идеи, его жажды поставить свою волю выше всех.
Король Дагобер, считая себя земным богом, искушаем желанием ощутить бессмертность своей власти, простереть ее надо всеми индивидуальными и общечеловеческими отношениями и законами. В этом искушении властью, поводом для которого является внезапно вспыхнувшая в короле страсть к дочери, и состоит драматический стержень пьесы. Король не только хочет сделать ее тайной своей любовницей, как ему советует духовенство, он хочет, чтобы и духовенство и дворянство открыто признали законным его брак с дочерью. Вначале это ему не удается: всё боятся скандала и народного возмущения. Но эдикт о гонении на еретиков (протестантов) скоро заставляет придворных посмотреть на дело иначе. Король, как будто, добился своего: сломлено также и сопротивление дочери, которую он опоил сонным порошком но совету брадобрея Аристида, — но здесь неожиданно вмешивается воля брадобрея, которая захотела стать выше воли короля.
Брадобрей Аристид, верный холоп и наперсник короля, поверенный его низких дел и помыслов, нередко сам их подстрекатель, развращённый раб и двойник короля, о котором последний говорит:
«… ведь, ты
Лишь тень моя, твое благополучие
И жизнь твоя стоят лишь мной
одним…»
доведен королем, его жестокостью, цинизмом и безудержными вожделениями власти — до тайного желания превысить, пресечь эту упоенную собою власть.
И вот, когда он бреет короля перед венцом, он перерезывает ему горло бритвой.
«А, бог земной, а, властелин могучий!
Я — бога бог, судьба судеб, я — власть
Над властью! О, минута упоенья!
… Ведь, ты учил,
Что наслажденья нету выше власти,
И я тебе поверил!»
говорит брадобрей и тут же, заслышав шорох, пугливо ускользает…
Пьеса Луначарского имеет не столько литературное значение, сколько драматическое. Ее достоинства сценические. Они могут быть выявлены, если в ней будет понято внутреннее действие: нарастание драматического напряжения в душе брадобрея и первые проблески его кровяного замысла, — перекликающиеся с переживаниями короля, который всё время утверждает беспредельность своей власти, словно предчувствует подсознательно, что ей будет положен предел…
Книга издана, по нашему времени, очень хорошо.
Вера Станевич.
