Пропагандисты ленинской школы: Луначарский

Анатолий Васильевич Луначарский. 1875–1933

В 1925 году в нашей стране отмечалось 200-летие Академии наук СССР. На празднество по случаю юбилея, начавшееся в Ленинграде и продолжившееся в Москве, съехалось множество ученых из разных стран мира. Многие буржуазные ученые выдвигали в своих выступлениях фальшивый тезис об аполитичности науки. Наука, говорили они, это солнце, которое одинаково светит всем, независимо от классовой принадлежности. Объявлен оратор от СССР — нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский. Он не спеша поднялся на трибуну и, поправив пенсне в золотой оправе, начал говорить по–русски, продолжил по–немецки, затем перешел на французский, итальянский и закончил выступление традиционной латынью. Действительно, соглашался он, солнце светит всем. Но когда лучи его падают на вспаханную пахарем землю, она дает прекрасные всходы. Но если эти лучи падают на мусорную яму, то под их воздействием развиваются отвратительные микробы, несущие эпидемии, заразу и смерть человеку.¹

Большевистский нарком покорил присутствующих остроумием, эрудицией, блестящим ораторским мастерством.

Профессиональный революционер, соратник Ленина, видный партийный и государственный деятель, литературный критик и искусствовед, ученый–исследователь, драматург и дипломат, Анатолий Васильевич Луначарский был вместе с тем и выдающимся пропагандистом–агитатором. В 20-е годы сотни тысяч советских людей с огромным интересом слушали речи и доклады, лекции и выступления по радио первого наркома просвещения А. В. Луначарского. «Этот человек был блестящим, великим оратором, — писал о нем Всеволод Иванов, — и оратором в самом высоком значении этого слова».²

«На редкость богато, одаренная натура»

Дарование Луначарского как пропагандиста и агитатора проявилось в нем еще в юношеские годы. Будучи гимназистом, он много читает, глубоко изучает труды Маркса и Энгельса, ведет революционную работу среди ремесленников и железнодорожников Киева, руководит нелегальными кружками рабочих, выступает на собраниях, сходках.

Почти вся сознательная жизнь Анатолия Васильевича проходила под непосредственным влиянием Ленина. Тесная дружба многие годы связывала этих двух людей. Ленин горячо любил Луначарского, называл его «на редкость богато одаренной натурой».³

Впервые они встретились в декабре 1904 года в Париже. Эта встреча определила судьбу Луначарского: он посвящает себя борьбе за революцию. Уже в годы первой русской революции под воздействием Ленина выковывался страстный политический боец, избравший партийный псевдоним «Воинов».

…Женева 1905 года. Расклеены афиши, извещающие о митинге в честь русской революции. От меньшевиков на нем должен был выступать Мартов, от большевиков — Воинов. «Незадолго перед началом митинга, — вспоминал старый большевик П. Н. Лепешинский, — Ильич уединился с ним в отдельную комнатку и с пол часика дружески побеседовал на тему о том, с чем и как ему, т. Воинову, выступать на предстоящем митинге. Тов. Воинов тоже не вышел из рамок общереволюционной темы. Но какая великолепная, ослепительная, брызжущая яркими образами и в то же время проникнутая чувством художественной меры речь… Зал задрожал от бурных рукоплесканий, когда Воинов бросил в аудиторию свою последнюю фиоритуру. И эти аплодисменты долгое время не смолкали».⁴

По приглашению В. И. Ленина Луначарский, приехав в Женеву, был включен в редколлегию большевистской газеты «Вперед», а после III съезда РСДРП — центрального органа партии «Пролетарий». Под непосредственным руководством Ленина он оттачивал свое мастерство агитатора, пропагандиста, остро полемизировал с меньшевиками. По заданию партии большевиков Анатолий Васильевич объехал многие города Швейцарии, Франции, Бельгии и Германии, читал рефераты, в которых разоблачал соглашательскую тактику меньшевиков в первой русской революции. «Я не отказывал себе в удовольствии, — вспоминал он впоследствии, — рядом с рефератами чисто политическими устраивать также рефераты на философские, литературные и художественные темы. К ним душа моя лежала больше, да они, по правде, и имели несравненно больший успех, они создали мне в эмиграции, а через эмиграцию — в России род славы как оратора и лектора».

После вынужденного отъезда А. В. Луначарского в Италию на лечение Ленин в письмах к нему не раз указывал, что в Женеве теперь «недостает ораторов».⁵ При этом Владимир Ильич подчеркивал важное для жизни партии положение: «Личное воздействие и выступление на собраниях в политике страшно много значит».⁶

На III съезде РСДРП Луначарский сделал доклад о вооруженном восстании. Он умело защищал и отстаивал ленинскую тактику в революции. «Пролетариат, — говорил Луначарский, — класс, наиболее революционный по самому своему положению, — призван стать вождем общенационального демократического движения в России. Только блестяще выполнив эту роль в течение революции, пролетариат сможет завоевать и упрочить за собой наиболее выгодные позиции для грядущей борьбы за социализм».⁷

Как известно, в годы столыпинской реакции А. В. Луначарский допускал серьезные теоретические ошибки (увлечение махизмом, богостроительство). В 1908 году вышла первая часть его книги «Религия и социализм», а через несколько лет — и вторая часть. В ней Луначарский писал, что неграмотному человеку трудно постичь марксистско–ленинское учение о революции, это можно сделать, если объявить учение социализма… новой религией. В. И. Ленин и другие большевики сурово осудили русских богостроителей, пытавшихся одного боженьку заменить другим.

В. И. Ленин, будучи в это время самым справедливым и строгим критиком заблуждений Луначарского, вместе с тем верил, что он рано или поздно вернется в партию. В дальнейшем Луначарский понял свои ошибки, осудил основную концепцию книги «Религия и социализм», заявив, что она была «грехом молодости».

В годы первой мировой войны Луначарский занял интернационалистическую позицию, резко выступая против оборонца Плеханова и других социал–шовинистов.

…Май 1917 года. Петроград бурлит. Большевики вовсю развернули борьбу за власть Советов. По заданию партии Луначарский выступал с разоблачением соглашательской политики Временного буржуазного правительства, клеймил предательскую роль меньшевиков и эсеров. На питерском заводе «Вулкан» его слушает огромная аудитория — четыре тысячи рабочих. В Красном Селе он произносит пламенную большевистскую речь перед солдатами гарнизона, попавшими под влияние социал–соглашателей.

На заседании Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов и на I Всероссийском съезде Советов Луначарский ведет острую полемику с «социалистическим» краснобаем Керенским. «Почти каждый день мне приходится выступать, — писал он жене, — на митингах или с лекциями. Я всегда имею шумный успех. Теперь зовут в Пермь и Смоленск. Пермяки даже ставят мой приезд непременным условием моего выбора в Учр. Собр., но я за выборами не гоняюсь». И далее: «Мне страшно хочется быть в постоянном контакте с массами …я очень много выступаю, в субботу и воскресенье даже по два раза, что трудно».⁸

После Октябрьской революции по предложению ЦК партии и лично В. И. Ленина Луначарский был выдвинут на пост наркома просвещения и вошел в состав первого Советского правительства. Он много сделал для становления и развития социалистической культуры, просвещения народных масс. Как свидетельствует в своих воспоминаниях О. Ю. Шмидт, Ленин говорил о Луначарском: «Этот человек не только знает все и не только талантлив, этот человек любое партийное поручение выполнит. и выполнит превосходно».⁹

Ленинские идеи культурной революции — в массы

В своих устных и печатных выступлениях Анатолий Васильевич уделял много внимания пропаганде ленинских идей культурной революции, популяризации ленинского идейного наследия. В ряде статей и докладов — «Ленин и просвещение», «Ленин и вопросы просвещения», «Ленин и задачи просвещения», «РКП (б) и Ленин», «Один из культурных заветов Ленина», «Пять лет без Ленина» и других — Луначарский раскрыл значение, которое Владимир Ильич придавал культурной революции в СССР. Он, в частности, подчеркивал, что в постоянном внимании к нуждам народного образования сказывалась забота Ленина о будущем России, его желание во что бы то ни стало вывести полуграмотную Русь в число наиболее развитых в культурном отношении стран.

«Владимир Ильич, — говорил Луначарский на лекции в Нижнем Новгороде в 1924 году, — просвещению придавал особое значение, он ставил его во главу угла всей своей революционной и государственной работы. Он всегда говорил, что не идеи двигают историю, а просвещение масс».¹⁰

Анатолий Васильевич в статье «Из октябрьских воспоминаний» рассказывал, как буквально в первые же дни после пролетарской революции Ленин, встретив его в коридоре Смольного, тут же заговорил с ним о реформе народного образования, о постановке библиотечного дела в стране. «Очень многое придется совсем перевернуть, перекроить, пустить по новым путям, — заявил Ленин… — Ясно одно: всемерно надо позаботиться о расширении доступа в высшие учебные заведения широким массам, прежде всего пролетарской молодежи.

Большое значение я придаю библиотекам. Вы должны над этим делом поработать сами. Созовите библиотековедов… Книга — огромная сила. Тяга к ней в результате революции очень увеличится».¹¹

Излагая и развивая мысли Ленина о духовном развитии общества в период перехода от капитализма к социализму, о формировании новой, социалистической интеллигенции, Анатолий Васильевич показал сложность и многогранность процесса культурной революции в СССР. В статье «Что такое культурная революция?» (1928 год) он писал: «Культурная революция включает в себя такие явления, как перестройка всей науки на марксистской, материалистической базе, создание нового искусства, проникнутого пролетарской идеологией и нашедшего подходящую для нее форму, продвижение народного просвещения по всем его путям, вплоть до достижения уровня народного образования более высокого, чем в передовых странах Европы; перестройку быта в смысле жилищных условий, питания, времяпрепровождения, и, что особенно важно, уклада семейных отношений; перестройку всего нашего здравоохранения, физкультуры и т. д. и т. п. Такой многогранный и многосложный процесс, конечно, дается лишь тяжелым, долгим, систематическим трудом».¹²

А. В. Луначарский подчеркивал необходимость критической переработки и дальнейшего развития всех достижений культуры старого буржуазного общества. Он указывал, что в культуре, как и в науке, не следует заново изобретать велосипед только потому, что он был уже изобретен на Западе. В то же время Анатолий Васильевич советовал «диалектически подходить к буржуазной культуре, отделяя то, что в ней живо, от того, что в ней мертво».¹³

В лекциях и докладах Луначарский напоминал слова Ленина о том, что нам нужно взять всю культуру, которую капитализм оставил, всю науку, технику, все знания, искусство и использовать в строительстве нового общества.¹⁴ Он разъяснял ленинские идеи о бережном отношении к культурному наследию прошлого, цитировал его высказывания. «Пролетарская культура, — писал Ленин, — должна явиться закономерным развитием тех запасов знания, которые человечество выработало под гнетом капиталистического общества, помещичьего общества, чиновничьего общества».¹⁵ Анатолий Васильевич вслед за Лениным остро критиковал Пролеткульт, пытавшийся создать пролетарскую культуру лабораторным путем, в отрыве от наследия прошлого. Заметим, что эта критика явилась одновременно и самокритикой, так как Луначарский в 20-е годы занимал по отношению к некоторым ошибочным взглядам идеологов Пролеткульта примиренческую позицию.

В ряде статей Луначарский пропагандирует принцип партийности литературы и искусства, неразрывно связанный с объективностью и правдивостью. В то же время он требовал, чтобы художественное произведение отличалось выразительностью, эмоциональной силой звучания. «Каждый писатель–коммунист, — говорил он в речи на Всесоюзной конференции пролетарских писателей 7 января 1925 года, — должен петь по–коммунистически, но это должна быть песня яркая, завлекательная…»¹⁶

Анатолий Васильевич был непримиримым врагом формалистического эстетства, декадентства и модернизма, уродующих художественное творчество. Он выступал за правдивое искусство, близкое и понятное народу, которое приносило бы массам радость, учило бы их жить.

Критик–большевик всецело сознавал, что вопросы мастерства нельзя сводить только к форме. «Нет мастера без великого содержания», — писал он в статье «Мысли о мастере». Формалистические же выверты наносят ущерб самому содержанию.

В пропаганде русской классической и советской литературы Луначарский исходил из той огромной роли, которую она играет в коммунистическом воспитании широких масс. В статьях о Пушкине и Лермонтове, Герцене и Чернышевском, Толстом и Достоевском, Чехове и Короленко Луначарский останавливался на большом значении художественных образов, созданных этими писателями, в эстетическом воспитании трудящихся. Но особенно внимательно он следил за творчеством советских писателей, чьи произведения были посвящены актуальным, злободневным вопросам и оказывали сильное воздействие на массы. Луначарскому принадлежат яркие и меткие характеристики художественного творчества Горького и Серафимовича, Гладкова и Л. Леонова, Фурманова и Либединского, Шолохова и А. Толстого, Федина и Фадеева, Блока и Брюсова, Бедного и Маяковского, Есенина и Асеева, Багрицкого и Тихонова, Сейфуллиной и многих других.

Луначарский заявлял: «Я целиком за новое: жду и радуюсь ему». Он расценивал социалистический реализм как единственно верное направление в литературе и искусстве, которое возникает в новом обществе — социализме.

Несмотря на большую загруженность в Наркомпросе, в различных других государственных, а также общественных организациях, Анатолий Васильевич часто выступал с лекциями по путевкам Московского комитета партии, участвовал в диспутах, проводил беседы с рабочими, крестьянами, интеллигенцией, объездил с докладами почти весь необъятный Советский Союз. Он несколько раз бывал, например, в Сибири, на Урале, посетил Поволжье, Украину, Кавказ. Всюду он разъяснял и проводил в жизнь политику партии в области культурного строительства.

Воспитатель молодежи

Анатолий Васильевич был истинным другом советской молодежи. «В лице А. В. Луначарского, — говорилось в обращении ЦК ВЛКСМ к молодежи в 1933 году в связи с кончиной Анатолия Васильевича, — Ленинский комсомол всегда находил горячего и отзывчивого товарища, всем своим опытом и огромными знаниями помогавшего молодому поколению рабочих и крестьян стать самым культурным поколением в мире».¹⁷

Всей душой, всем сердцем Луначарский был с комсомолом, с молодежью. Он охотно шел в студенческую аудиторию, с жаром читал лекции, просвещал молодых строителей новой жизни. И они не оставались в долгу: не раз выносили любимого оратора на руках из зала, бурно аплодировали его речам, валом валили на его доклады.

Известный советский писатель Лев Кассиль в очерке «Революционер, просветитель, трибун» вспоминал, с каким восторгом и благодарностью слушала молодежь 20-х и 30-х годов лекции и доклады А. В. Луначарского. ««Сегодня у нас будет выступать Луначарский!», «Доклад сделает Анатолий Васильевич!» — и мы, тогда еще студенты, рабфаковцы, вместе с нашими друзьями из старшего поколения ломились в двери аудиторий, заводских цехов, клубных зал, используя все законные и незаконные возможности, переполняя сверх всяких допустимых пределов самые вместительные помещения… И вот он появлялся на трибуне, поправлял пенсне, легким, неуловимым движением пальцев проводил по усам и небольшой, клинышком, бородке, и голос спокойный, негромкий, но чрезвычайно внятный заставлял вмиг стихнуть только что гремевший приветственной овацией зал. Аудитория замирала при первых звуках этого голоса, готовая внимать ему, затаив дыхание, не один час. Слушатели полностью отдавались во власть высоких и просторных, с необычайно простой и убедительной красочностью излагаемых мыслей о революции, о культуре, об искусстве и литературе, о месте прекрасного в новой, создаваемой народом жизни, о традициях старших поколений в революции, о новых законах дружбы и морали, воспитывающих молодую поросль советского народа».¹⁸

В докладах «Ленин и молодежь», «Искусство и молодежь», «Новый человек», «О быте» и многих, многих других Луначарский выступал с пропагандой ленинских взглядов на комсомол как на ближайшего помощника и преемника дела Коммунистической партии. Его речи, лекции и статьи были проникнуты отеческой заботой о воспитании такого подрастающего поколения, которому с чистой совестью можно было бы передать эстафету в строительстве новой жизни и быть уверенным, что дело старших революционеров оно доведет до победного конца. Неоднократно он подчеркивал, что вся наша воспитательная работа должна эффективно воздействовать на людей, захватывать их, волновать, изменять строй их чувств и мыслей, поднимать на борьбу за социализм.

Луначарский не раз указывал, что задача дня — это воспитание гармонически развитой личности. «Мы хотим воспитать человека, который был бы возможно более гармоничен в нравственном и духовном отношении, получил полное общее образование и мог бы легко приобрести мастерство в какой–либо области».¹⁹

Опираясь на высказывания Ленина, Луначарский на одно из первых мест выдвигал политическое просвещение молодежи. Он считал, что этому вопросу следует уделять особое внимание. «Именно политическое просвещение есть тот хлеб насущный, — писал он Ленину, — который рядом с материальным хлебом нужнее всего для граждан республики».²⁰ От политического образования молодежи зависит ее мировоззрение, духовная закалка. Политическое просвещение, по мысли Луначарского, необходимо сочетать с общим и техническим образованием. Все эти три стороны должны быть «перевиты в один жгут».

Нарком просвещения делал практически все возможное, чтобы поставить образцово общее образование в школе и специальное — в техникумах и вузах. В Наркомпросе был разработан целый комплекс мероприятий, чтобы создать единую трудовую политическую школу.

Для воспитания гармонично развитой молодой личности Луначарский наряду с другими мерами рекомендовал: сделать театр по–настоящему идейным и приблизить его к массам, использовать художественные и. документальные фильмы, превратить клуб в доступный и привлекательный для юношей и девушек, широко развернуть физкультурную работу, раскрыть перед молодежью возможности экскурсий, экспедиций.

Много времени уделял Анатолий Васильевич разъяснению вопросов быта молодежи, культурного облика комсомольцев. Он вторгался и в такие проблемы, как мораль, любовь, дружба, семейные отношения. Стремясь к тому, чтобы наша молодежь росла бодрой и жизнерадостной, Луначарский выступал против нигилизма и упадочных настроений.

В своих выступлениях он охотно отвечал на вопросы, волновавшие молодежь, проявляя находчивость и остроумие. Так, рассказывают, что однажды он получил записку: «Скажите, что такое любовь?» Луначарский усмехнулся: «Если эту записку прислал мне очень молодой человек, он, несомненно, еще узнает сам, что такое любовь. Если это написал человек пожилой, моих лет, он, как мне кажется, все–таки еще должен помнить, что такое любовь. А вот если об этом спрашивает человек среднего возраста, мне его просто от души жаль».

Анатолий Васильевич не раз говорил, что воспитание молодежи — дело тонкое, требующее умения и такта. Он обращал внимание на то, что нельзя воспитание подменять назиданием, сухими проповедями общеизвестных истин. Юношей и девушек нужно воспитывать в труде на благо народа, в учебе. Им следует предоставить все возможности для разумного развлечения: кино, театры, спортзалы, танцы. Все виды духовной и физической культуры должны быть им доступны. Только тогда молодое поколение строителей коммунизма будет достойной сменой тех, кто совершил революцию и вынес на своих плечах все тяготы борьбы с царизмом и буржуазией во имя светлого будущего.

Для Луначарского общение с людьми, беседы с молодежью были органической потребностью. В этом Анатолий Васильевич находил большое удовлетворение. Накопив богатейшие знания и все время пополняя их, он щедро делился ими с окружающими.

Талант оратора

В первые годы Советской власти Луначарский не раз выезжал по заданию партии на фронты гражданской войны, выступал перед рабочими и крестьянами освобожденных от белогвардейцев районов. Во всех областях своей деятельности он был пламенным пропагандистом марксистско–ленинских идей, политики партии.

В 1922 году в Москве начался судебный процесс над правыми эсерами. Луначарский назначается одним из государственных обвинителей на процессе.

И вот наступило время его обвинительной речи. Колонный зал Дома Союзов, где шел суд, переполнен публикой и иностранными журналистами. Луначарский дал блестящий марксистский анализ бывшей партии эсеров, скатившейся на путь уголовщины, грязных сделок с представителями Антанты и черносотенными элементами внутри России. Почему же партия эсеров прибегла к террору? На этот вопрос Луначарский дал лаконичный ответ: бессилие, трусость привели ее к уголовным преступлениям. «Слабая партия прибегает к террору, — говорил Анатолий Васильевич, — путем террористических актов она стремится дезорганизовать противную сторону». И поэтому с таким единодушием был поддержан вывод обвинителя: «Партия эсеров заслужила смерть, она должна умереть, мы обязаны обезвредить партию эсеров и с фронта, и с тыла, и с флангов. Революционный трибунал обязан выполнить свой революционный долг перед пролетариатом».²¹

Речь Луначарского произвела глубокое впечатление. Даже юристы, люди, искушенные в ораторском искусстве, и те были восхищены речью Луначарского, ее глубиной, меткостью языка, обилием публицистических образов.

В последние годы своей жизни Луначарский все чаще и чаще привлекается к дипломатической работе.

С 1927 года он участвует в заседаниях подготовительной комиссии Лиги наций по разоружению, а затем и в самой конференции. Прекрасный оратор и полемист, теоретически подкованный большевик, одаренный публицист, хорошо разбиравшийся в закулисных дипломатических шагах, Луначарский умело справлялся с возложенными на него обязанностями члена, заместителя, а иногда, в отсутствие Литвинова, и главы советской делегации. Именно здесь, в «женевском балагане», как он остроумно окрестил Лигу наций, раскрылась еще одна грань его редкого дарования — дипломатическое мастерство.

С трибуны Лиги наций советская делегация отстаивала ленинские принципы миролюбивой внешней политики Коммунистической партии и Советского правительства. Хотя советские предложения и не были приняты, весь мир вновь убедился в миролюбии первой в мире страны социализма.

Осенью 1931 года Луначарский объехал с докладами и лекциями многие города Европы, выступая как полпред советской культуры. Он говорил о достижениях социалистической державы, о ее хозяйственных, политических и культурных успехах в строительстве социализма, о ее миролюбивой внешней политике, о развитии советского искусства и литературы.

Вернувшись из Женевы, Луначарский выступал на многих фабриках и заводах Москвы с докладами, в которых разоблачал демагогию буржуазных политиканов, противившихся принятию советской программы не только всеобщего, но даже частичного и пропорционального разоружения.

Выступая в марте 1932 года с докладом перед партийным активом Красной Пресни, он призывал собравшихся к бдительности. «Мы заинтересованы в том, — говорил он, — чтобы трудящиеся — ив первую очередь пролетариат — знали, что одновременно с розовыми разговорами о мире идут переговоры, от которых пахнет кровью». Отсюда, продолжал оратор, перед советской делегацией в Женеве стоит великая задача — разоблачать противников мира, «играть роль бдительного стража интересов пролетариата».²²

Современники Луначарского отмечали, что Анатолий Васильевич нередко выступал с лекциями, докладами, на диспутах экспромтом, без предварительной подготовки. Так ли это?

Верно, что иногда о теме предстоящего выступления Луначарский узнавал за несколько минут. Между тем подобные импровизированные доклады бывали весьма содержательными и интересными. «В 1928 году А. М. Горький приехал из Сорренто в Москву, — вспоминала об одном таком случае Н. Луначарская–Розенель. — О том, что приветствовать Горького в Большом театре правительство поручило Луначарскому, сам он узнал только за сорок минут до выступления. Несмотря на это, речь по случаю приезда Горького — один из самых блестящих образцов ораторского искусства Луначарского, увлекательная по форме и полная глубокого анализа личности и творчества Горького.

Когда некоторые товарищи поражались такому таланту импровизации, Анатолий Васильевич пожимал плечами: «Ну какая же импровизация? Ведь сколько я писал о Горьком еще до революции и, разумеется, продолжаю как критик заниматься его творчеством»».²³ В этом суть: на деле «импровизации» оказывались давно продуманной и подготовленной темой, которой Луначарский не раз занимался.

Об этом же свидетельствует и воспоминание С. И. Амаглобели, одного из руководителей Государственной Академии художественных наук. Однажды Амаглобели уговаривал Луначарского выступить в академии на торжественном вечере. Анатолий Васильевич отказывался, ссылаясь на занятость. Проситель был настойчив, и в конце концов Луначарский сдался. «Чего же хочет от меня ГАХН? Какая, собственно, тема моего доклада?» — спросил Луначарский в машине, по пути в академию. Амаглобели ответил. Тема была эстетико–философская, сложная. Остаток пути Анатолий Васильевич молчал, о чем–то думал. А через 10 минут он выступил с полуторачасовым докладом, вызвав настоящую овацию писателей и ученых, составлявших аудиторию этого вечера.

После доклада Анатолий Васильевич пригласил Амаглобели к себе домой поужинать. За столом Амаглобели воскликнул: «Я не могу понять, я просто поражен: весь день я не отставал от вас ни на шаг. Мне кажется это чем–то непостижимым: ведь вы же не готовились к этому докладу!» Анатолий Васильевич ответил ему очень серьезно: «К этому докладу я готовился всю свою жизнь».²⁴

Это действительно так. Выступления Луначарского — результат огромного предварительного труда, настойчивого накопления знаний, энциклопедической образованности, умения быстро мобилизовать эти знания и использовать их в нужную минуту.

«Когда, случалось, его уговаривали выступить на самую неожиданную тему (а отказывать он не любил и легко давал себя уговорить), — вспоминала Н. Луначарская–Розенель, — он вынимал блокнот, снимал пенсне и, щурясь, писал несколько строчек своим мелким неразборчивым почерком. «Ну что ж с вами делать? Вот моя шпаргалка готова». Он прятал блокнот и во время доклада почти никогда не заглядывал в него».²⁵

В Центральном партийном архиве Института марксизма–ленинизма при ЦК КПСС хранятся некоторые записные книжки А. В. Луначарского, куда он заносил свои черновые записи к докладам, речам. Записи эти очень краткие, но они были вехами его доклада, планом предстоящего выступления.

Приведем одну запись, от 12 февраля 1933 года:

«Общ. сведения о литературе

Соц. реальность

Диалектика ее

Движение

Противоречия

Классы

Акт. и парт. отнош. на все это.

Беспристр. и объект.+опред. тенд.

Почему это возможно Объект знач. иск.

Соц. эмоцион. соц. сужден. субъект».

По этим отрывочным записям нетрудно заключить, что это был план выступления по марксистско–ленинской эстетике. Действительно, первая часть этих записей говорит о философской постановке вопроса: социалистическая реальность, диалектика ее, движение, противоречие. Далее Луначарский указывает на партийное отношение к действительности, на активное вторжение в жизнь. Для марксистской философии мало одной объективности. К ней Луначарский добавляет ( +) определенную тенденциозность, или, говоря проще, партийность. Потом Луначарский намечает высказать свое отношение к таким вопросам, как социальная эмоциональность, социальное суждение о субъективности в искусстве и т. д.

Если Луначарский заранее знал тему своего доклада, выступления, а чаще всего было именно так, то он старался заблаговременно изучить необходимую литературу, составить тезисы. Так, в Центральном партийном архиве сохранились тезисы Анатолия Васильевича к докладу о деятельности Наркомпроса, который он прочитал для группы делегатов II конгресса Коминтерна. Тезисы состояли из 10 пунктов, каждый из которых предусматривал изложение ряда вопросов. Вот некоторые из них:

«1. Три основных задачи Наркомпроса:

а) борьба с элементарной неграмотностью,

б) подъем профессионального уровня масс,

в) коммунистическая пропаганда».

Далее намечались следующие пункты: «Способы разрешения этих задач», «Место чисто профессионального образования», «Новый характер высших учебных заведений», «Главполитпросвет и его основные задачи», «Художественные задачи комиссариата», «Музейное дело».

По тезисам видно, что доклад охватывал широкий круг вопросов, которыми занимался Наркомпрос, был разработан тщательно.

О том, что Луначарский заранее серьезно готовился к своим выступлениям, свидетельствует, в частности, и его настольный календарь за 1928 год, находившийся в кабинете наркома просвещения. В нем встречаем такие пометки: «Сегодня же прочесть и продумать: Л[енин] и комсомол». На другом листе: «Материал к докл[аду]». Таким образом, к версии об экспромтах Луначарского надо относиться весьма осторожно. Если порой ему и приходилось выступать без предварительной подготовки, то это было возможно при энциклопедичности образования, глубоких и разносторонних знаниях Анатолия Васильевича, которые он умел мобилизовать в нужный момент.

Умение удачно выступать экспромтом, вести полемику, остроумно парировать удары идейного противника — характерные черты пропагандистского мастерства А. В. Луначарского. Они особенно ярко сказывались во время научно–атеистических выступлений Анатолия Васильевича. Он был хорошо подготовлен к борьбе против религиозного дурмана. Образованный марксист–ленинец, Луначарский глубоко разбирался в религиозных вопросах, превосходно знал историю христианства, досконально изучил Библию, Евангелие и прочие религиозные книги.

Это помогало ему в спорах и диспутах с церковниками. Характерен в этом отношении диспут Анатолия Васильевича с митрополитом Введенским в 1925 году. Луначарский начал свой доклад перед многочисленной аудиторией с истории христианства, рассматривая его с классовых позиций, как это и подобает марксисту–ленинцу. Он выбрал удачную форму выступления: ставил себе вопрос и тут же отвечал на него На вопросы: демократично ли христианство, революционно ли оно, социалистично ли христианство, — Луначарский дал резко отрицательные ответы. Он показал, что все эти качества, частично свойственные раннему христианству, постепенно были им утрачены. Луначарский глубоко вскрыл реакционную сущность христианства и других религиозных воззрений.

Митрополит Введенский вынужден был признать: «Я ни в коем случае не буду оспаривать совершенно справедливых указаний Анатолия Васильевича о том, что в дальнейшем христианская иерархия открыто стала на сторону капитализма, превратившись… из христианства катакомб в христианство банков». Но в ходе дискуссии митрополит пытался всячески обелить религию и «подчистить» самого Христа.

Опровергая хитросплетения Введенского, Луначарский опирался на труды Маркса, Энгельса, Ленина. Сильной стороной выступлений Анатолия Васильевича были его железная логика, убедительность и находчивость, остроумие и сатира. Так, в ответ на слова митрополита: «Я совсем не настаиваю на той точке зрения, что мы все не произошли от обезьян. Вы, материалисты, лучше знаете ваших родственников», — Луначарский отпарировал: «Но я не знаю, кто лучше, тот ли, кто произойдя с низов, произойдя от животных, поднялся усилиями своего гения до нынешнего человечества, или тот, которого высочайший господь создал по образу и подобию своему и который опустился до того, что, как говорит гр. Введенский, — обидно за животных, когда людей сравнивают с ними».²⁶ Это вызвало бурные аплодисменты в зале.

Луначарский был прирожденным оратором, публицистом. Он обладал даром образного выражения своих идей, мыслей. В лекциях, докладах, фельетонах, статьях, брошюрах Луначарский всегда оставался верен себе: 0н размышлял, сопоставлял факты, делал экскурсы в историю, обобщая явления общественной жизни.

А. В. Луначарский старался зримо, живо обрисовать событие или явление. Он постоянно искал сочные сравнения, прибегал к аллегории. Так, в памфлете «Сомнения двуглавого орла», написанном еще в период первой русской революции, Луначарский так толкует символичность царского герба — двуглавого орла: он — олицетворение двойственности политики самодержавия, стремившегося устрашить народ и заигрывать с ним. «Одна голова российского двуглавого орла зловеще нахохлилась, — говорилось в памфлете, — точно он готов вырвать только что открывшиеся глаза долго спавшей России, другая болтает, как попугай, приветливые речи и приглашает уважаемое «общество» подойти без страха и почесать «попке» головку».

27 июля 1919 года Луначарский выступил перед зданием Моссовета во время открытия обелиска Советской Конституции. Он напомнил, что здесь ранее стоял памятник царскому генералу Скобелеву, разрушенный по воле народа.

— Размахивая своей чугунной саблей, — говорил Луначарский, — он как бы грозил тем, кто сидел за окнами этого здания, работникам Московского Совета. Мы сказали: эту гадость надо снять.

И далее:

— Здесь, в центре Москвы, перед зданием Совета мы представляем взорам мира гранитный кристалл, символизирующий стремление пролетариата вперед. Советская Конституция, помещенная здесь внизу, — основной кристалл, вокруг которого сложится новый, солнечный порядок.²⁷

Способность к художественному отражению действительности в творчестве Луначарского была настолько сильна, что он легко мог создавать типические образы. Это хорошо знал В. И. Ленин. Так, Владимир Ильич советовал Луначарскому выступать против «публичной литературы» меньшевиков из новой «Искры». «Сделайте из них тип, — писал Ленин. — Нарисуйте их портрет во весь рост по цитатам из них же. Я уверен, что у Вас вышло бы, только капельку пособирать цитат».²⁸

В своей пропагандистской работе Луначарский широко использовал художественную литературу, ссылался на отдельные образы, цитировал на память русских поэтов, употреблял меткие словечки, афоризмы и т. д. Например, свою брошюру «Как Лига наций делает мир» Луначарский начал с упоминания о герое Гоголя Поприщнне, который утверждал, что «Луну делают в Гамбурге». Этот образ сумасшедшего чиновника автор брошюры удачно Использовал, чтобы высмеять буржуазных дипломатов, полагавших, что «всеобщий мир делают в Женеве».²⁹ На образ героини романа Л. Н. Толстого Наташи Ростовой Луначарский ссылался в докладе «О быте», чтобы показать тяжелое положение женщины в дореволюционной России. «Даже Толстой, — сказал Луначарский, — изобразивший дивный образ свободной дворянской девушки, Наташи Ростовой, говорит, что когда она вышла замуж, то пеленки завесили свет…»³⁰

Будучи выдающимся пролетарским оратором, Луначарский всячески стремился популяризировать этот вид искусства слова. По его инициативе в первые годы Советской власти был организован Государственный институт декламации, переименованный вскоре в Институт живого слова. На открытии этого института нарком выступил с речью, в которой указал на огромное значение ораторского искусства в строительстве новой жизни, считая его одним из разделов народного просвещения. «Все должны быть грамотными в области художественного слова»,³¹ — подчеркивал он. Вся деятельность самого Луначарского — образец умелого использования силы слова.

Верный ученик и соратник В. И. Ленина, А. В. Луначарский до самой смерти, которая настигла его 26 декабря 1933 года на юге Франции, по дороге в Испанию, куда он был назначен послом, оставался страстным агитатором и пропагандистом ленинских идей. Не щадя своих сил, он боролся за лучшее будущее на земле, за мир и счастливую жизнь советских людей.

Публицистическое наследие А. В. Луначарского и его богатейший опыт как агитатора и пропагандиста, как блестящего оратора и докладчика, просто и доходчиво излагавшего основы марксизма–ленинизма — все это не утратило значения и в наши дни. Агитаторы и пропагандисты могут использовать многое из того, что оставил нам Анатолий Васильевич Луначарский — человек богатейшей эрудиции и разностороннего таланта.

Н. Пияшев