Предисловие к воспоминаниям Н. А. Прахова о партийной школе на Капри

Предлагаемый вниманию читателя документ — это фрагмент мемуаров Николая Адриановича Прахова «Страницы прошлого», не вошедший в изданную в 1958 г., через год после смерти автора книгу. Судьба написанного в новогоднюю ночь 1940 г. текста оказалась несчастливой, при том что в нем описываются любопытные эпизоды из истории партийной школы на Капри. Но если вчитываться в публикуемый документ, то не так уж много сведений о русских революционерах он содержит, это больше воспоминания об атмосфере на Капри, об отношении к русским вообще, и, в частности, к русским рабочим.

Мемуары написаны очень живо, образы рабочих и местных обывателей переданы ярко, фотографически отчетливо, но… в тексте отсутствует что–то крайне существенное. Что–то, чего автор старается не касаться, хотя именно ради этого прибывают на Капри рабочие, и не только они. Всего одним предложением Прахов перечисляет тех, кто, помимо Горького и Луначарского, живет на острове, а ведь это ярчайшие русские интеллектуалы рубежа XIX–XX вв. Среди них крупнейшие издатели — К. П. Пятницкий, И. Д. Сытин, Е. А. Ляцкой, известные писатели — Л. Андреев, И. Бунин, М. Коцюбинский, публицисты — А. В. Амфитеатров, С. Я. Елпатьевский, С. И. Гусев–Оренбургский, В. С. Миролюбов, театральные деятели — В. И. Немирович–Данченко, А. Л. Волынский. Список далеко не полон: в нем нет А. Богданова, В. Базарова — соратников Луначарского по «философской» полемике, надолго определившей не только судьбу русской философии, но и судьбу России в XX в. Многие внесли определенную сумму на устройство школы (взносы делали также Ф. И. Шаляпин, А. В. Амфитеатров, сам Горький, М. Ф. Андреева. Многие были лекторами каприйской школы. И, конечно, не назван В. Ленин, к деятельности этой школы относившийся резко отрицательно. Не из–за его ли отношения к каприйской школе эти воспоминания остались не опубликованными?

Политические эмигранты из России начали заселять Капри с 1906 г., количество их непрерывно росло. В январе 1907 г. русский посол в Риме В. Н. Муравьев направил в Министерство иностранных дел для передачи П. А. Столыпину депешу, обращая внимание на то, что вокруг А. М. Горького группируются русские революционеры. А. В. Луначарский в 1927 г. подтвердил: действительно, остров Капри выбран для партийной школы потому, что на нем «сидел» Горький. Многие из приезжавших на Капри считали, что «в приготовлении разыгравшейся в России великой драмы Горький, несомненно, сыграл одну из главных ролей».¹

Если фигура Луначарского «задвигалась» на периферию предреволюционной и ранней советской истории, то фигура Горького всегда была в ее центре, причем с положительной коннотацией (роман «Мать», «Буревестник», «горячее сердце Данко» и пр.). И никаких «Несвоевременных мыслей»; о них специалисты будут помалкивать, до широкого читателя они дойдут только в 1990-е гг. В публикуемом тексте фигура Горького в центре и оказывается: он, как магнит, собирал вокруг себя не только революционеров.

В действительности, 1908–1909 гг. для Горького — годы мучительных поисков, противоречий, заблуждений. Он пережил увлечение богостроительством А. Луначарского и разрыв с ним, интерес к философии А. Богданова и разочарование в В. Базарове. Казалось, Горький отходил от Ленина и большевиков. Амфитеатров, часто приезжая на Капри, надеялся на то, что Горький отойдет от своих социал–демократических убеждений. Острые дискуссии, сопровождавшие деятельность школы, вселяли надежду на разрыв его и с Лениным. Горький достаточно откровенно высказывал ему неодобрение в адрес находившегося в Париже Большевистского центра, осудившего фракционный характер каприйской школы.²

Н. А. Прахов активно участвовал в создании курсов пропагандистов для школы, в которой преподавал Горький.³ Он организовал общежитие для съехавшихся рабочих на Villa Pasquale, руководил их прогулками на Капри, в Неаполе и Помпее. Был одним из учредителей «Общества помощи и содействия русским, живущим в Неаполе и на Капри». Организационные собрания и выборы Правления происходили у Горького на Villa Behring в сентябре 1909 г. Прахов вспоминает, что перед тайным голосованием Горький просил не выставлять его кандидатуру, поскольку «работа и состояние здоровья не позволят ему часто ездить в Неаполь где, в сущности, и должна вестись вся работа среди многочисленного студенчества».⁴ В состав первого Правления были избраны: председатель Н. А. Прахов, секретарь т. Антонов — студент неаполитанского университета, члены: А. В. Луначарский, Г. И. Шрейдер и М. Н. Лядов–Мандельштам. Однако Прахов сводит свои воспоминания к курьезным фактам, привлекшим внимание местной полиции, к «немецким шпикам» и старательно обходит события, связанные с деятельностью школы. О них он, конечно же, в курсе. Недаром он приводит точные даты своих корреспонденций (см. ниже письма М. Ф. Андреевой).

Захваченный идеей создания школы для рабочих, возможностью осуществить давнюю мечту — нести культуру в широкие народные массы (а ученики школы и были для Горького представителями народа), Горький не замечал, что некоторые организаторы школы с самого начала имели в виду совсем иные цели, нежели просвещение русского пролетариата. В школе читались лекции не только по истории литературы и искусства, здесь не только приобщали слушателей к культуре прошлого, проводя с ними экскурсии по музеям Неаполя, Помпеев, Рима. Одновременно рабочие проходили курсы политической экономии, философии, истории, теории и истории профессионального движения, занимались вопросами современной политической борьбы. Курсы читали настроенные оппозиционно по отношению к Ленину и Большевистскому центру Богданов, Базаров, Луначарский (его–то только и упоминает Прахов в 1939–1940 гг., говорить о других было небезопасно) — люди, проповедующие эмпириомонизм и богостроительство. Политически они стояли на позициях отзовизма и ультиматизма, которые противоречили тактике ленинцев в постреволюционный период. После прохождения курса школы рабочие должны были вернуться на родину (это было обязательным условием зачисления в школу) и вести там широкую агитационную и пропагандистскую работу. Так отзовисты получали подкрепление для распространения своих идей в России. Ленин и Большевистский центр резко выступили против организации школы для рабочих на Капри. «Атмосфера взаимной нетерпимости» — так характеризовал отношения между школой и Большевистским центром Луначарский.⁵ Со временем противоречия усугубились еще более, когда группа учеников выступила против лекторов и уехала в Париж, где встретилась с Лениным.

Вся эта история удручающе действовала на Горького. В ноябре 1909 г. М. Ф. Андреева писала Н. Е. Буренину: «…здоровье Алеши очень плохо: изнервничался так, что неделями не спит, почти не ест, худ и бледен, как я не знаю что. Он тоже страшно огорчен и удивлен, так как такого разочарования и он не ждал».⁶

В том же ноябре Андреева писала И. П. Ладыжникову: «За последнее время мне пришлось пережить такие ужасные, такие совершенно невероятные разочарования, пришлось убедиться в мелочности и нечестности таких людей, которые для меня были Человеками с самой большой буквы… Предупреждаю Вас — я нынче, по терминологии Луначарского, Богданова и К°, — „мерзкая женщина“, меня собирались даже сумасшедшей объявить — не хочу играть с Вами в прятки.

Думаю, что Вы меня довольно знаете, чтобы верить, что верую я в дело крепче и горячее, чем когда–либо, а вся беда в том, что я верная собака при Алексее Максимовиче и его „слопать“ для мелочного самолюбьишка, насколько только силы мне хватило, не допускала, то есть не позволяла надувать его, когда видела всякие подходы и штуки».⁷

Важно, что на протяжении борьбы с фракционерами Ленин ни разу не упомянул имени Горького, одного из учредителей школы, хотя о других ее организаторах — Богданове, Луначарском, Базарове отзывался нелестно. Позже, в «Заметках публициста», Ленин подчеркнул, что Горький «безусловно, крупнейший представитель пролетарского искусства, который много для него сделал и еще больше может сделать».⁸

Взаимоотношения русских на Капри усугубляли дрязги; в партийные вмешался Ленин и победа осталась за ним. Русская же литературная публика, приезжавшая на Капри из–за издательской деятельности Горького, способствовала возникновению литературно–политического центра, «настоящей русской политической и литературной колонии». О жизни этой колонии журналист М. К. Первухин в 1907 г. опубликовал очерк «У Горького на Капри» в газете «Одесские новости». Каприйские воспоминания послужили ему основой для книги «Большевики» («I bolsceviki», 1918), содержащей нелицеприятные портреты Л. Д. Троцкого, В. И. Ленина, А. В. Луначарского. В связи с возможностью вторичного приезда Горького на остров в 1924 г. Первухин поместил в каприйском журнале «Островные ведомости» («Pagine dell'isola») статью о «русском Капри» периода первого пребывания А. М. Горького в Италии (этот текст в настоящий момент имеет раритетную ценность, так как не переиздавался). Первухин считал, что создание Горьким каприйской школы стало важнейшей вехой на пути к Октябрьской революции 1917 г. Итальянский исследователь С. Гардзонио сообщает о том, что в наследии Первухина остались неизданными «очень живые записки о „гнусной роли“ Горького в русской каприйской колонии, находящиеся в архиве „Русского слова“».⁹

Русская политическая колония окончила свое существование к концу 1913 г. в связи с амнистией по случаю 300-летия дома Романовых. Тогда же и Горький покинул Капри. Публикуемые воспоминания свидетельствуют о том, как нелегко раскрываются подлинные исторические факты.

Вступительная статья, подготовка текста к публикации и примечания Т. Ю. Красовицкой и Ю. С. Филиной