Важное место в деятельности Луначарского занимала пропаганда и конкретизация положений марксизма–ленинизма о классовости и социальной роли искусства.
Искусство рассматривалось Луначарским как сложное явление, он отчетливо представлял особенности искусства как формы общественного сознания, его относительную автономию, многообразие его познавательных, идейных, моральных, эстетических и других функций. Выделяя познавательную функцию как одну из важных, он вместе с тем отмечал специфику художественного познания, состоящую «в познании через образы», обращая внимание на то, что «искусство окрашено чувственно, эмоционально», поэтому «познание через искусство — глубоко активное, волевое, живое…» (19, 2, 391–393).
Ленин восхищался эмоциональной силой искусства, способностью художественных образов воздействовать на чувства, волю и сознание человека. В этом отношении интересен отзыв Ленина о романе А. Барбюса «Огонь», прочитанном им в подлиннике. В беседе с Луначарским он спросил, много ли потеряет роман в русском переводе, Луначарский ответил, что в переводе можно передать страстную антивоенную зарядку, кошмар фронта, бесстыдство тыла, рост сознания и гнева солдат. В ответ на слова Луначарского Ленин заметил:
«Да, все это передать можно, но прежде всего в художественном произведении важна не эта обнаженная идея! Ведь это можно и просто передать в хорошей статье о книге Барбюса. В художественном произведении важно то, что читатель не может сомневаться в правде изображенного. Читатель каждым нервом чувствует, что все именно так происходило, так было прочувствовано, пережито, сказано…» (цит. по: 19, 6, 276).
Познавательная сторона искусства, согласно Луначарскому, неотделима от его социальной роли. Искусство является мощным орудием воспитания. Особенно возрастает его воспитательная роль в период строительства социалистического общества. Луначарский считал, что искусство может двояким образом Участвовать в этом строительстве. Во–первых, внося свой вклад в создание материальной базы — в строительство городов и деревень, улучшая жизнь человека путем преображения его жилища, мест его труда, отдыха, окружая его прекрасными, отвечающими новой эпохе вещами. Однако, отмечает Луначарский, мы ни в коем случае не можем остановиться только на решении этой одной задачи. Поэтому, во–вторых, более важная задача искусства — задача идеологическая, «широчайшее внедрение, широчайшее распространение нового пролетарского миросозерцания в массах». Воспитывая человека в «направлении энтузиазма к общему делу», помогая формировать научное миропонимание, искусство является важнейшим помощником партии в строительстве нового мира.
Та большая роль, которая принадлежит искусству в идейном воспитании, вытекает, отмечал Луначарский, из самой сущности искусства, его познавательной силы, которая обращается не только к разуму, но и к чувству. «Воспитательное значение искусства, — писал Луначарский, — огромно. На мой взгляд, это самая главная его роль, и вопрос о воспитательном значении — самый существенный из всех тех, которые могут быть поставлены в связи с искусством» (74,7). Главным объектом искусства является человек, его трудовая и общественная деятельность, его жизнь во всем ее многообразии. Подлинный художник не ограничивается только воспроизведением жизни, он стремится показать людям, какой должна быть жизнь, в чем ее истинная ценность. Искусство, по убеждению Луначарского, концентрируя и типизируя жизненные явления социальной действительности, дает не только знания, но и вырабатывает у человека определенное отношение к окружающему миру. Поэтому искусство является не только средством познания жизни, но и фактором ее преобразования. Отражая и объясняя жизнь, оценивая ее, разоблачая зло, воспевая прекрасное, искусство тем самым формирует мысли и чувства человека, являясь стимулом к деятельности. Будучи наглядным, ярким и убедительным, искусство должно быть широко использовано пролетариатом в деле воспитания и перевоспитания масс.
Велика роль искусства в деле решения ряда конкретных задач культурной революции.
«…Недаром сам Ленин, — отмечал Луначарский, — писал, что нигде не может искусство приобрести такого важного воспитывающего значения, как в низовых трудовых массах; путем Логических аргументов и всяких построении рационального характера можно много сделать, по к ним не привык человек, живущий постоянным физическим трудом, и поэтому здесь особенно важно воздействие ритмом, эмоциональным сочетанием звуков, красок, характеризующим страсть, порыв и т. д. Вот почему музыка, поэзия, театр, живопись, литература, будучи наполнены соответствующим содержанием, в высшей степени важны для пролетариата» (28, 401).
Луначарский считал несостоятельным взгляд на искусство только как на средство развлечения, эстетического наслаждения. Хотя подлинное искусство всегда восхищает, дает эстетическое наслаждение и никакое эстетическое восприятие не существует вне наслаждения, но это не цель искусства, а «скорее попутное явление или необходимое условие» (74, 25).
Борьба Коммунистической партии за идейность и партийность советского искусства и литературы, за освобождение их от влияния буржуазных идей определяла основное направление развития советской эстетики в 20–х — начале 30–х годов.
Ленин неоднократно подчеркивал необходимость вести непримиримую борьбу против всякого проявления мелкобуржуазной идеологии, против чуждых концепций и взглядов, пытавшихся уводить советское искусство от жизни, от борьбы за победу социализма. Ленин предупреждал, отмечал Луначарский, что «в области культуры (и быта!) враг будет особенно силен». Здесь он будет «изворотлив, искусен, цепок». Принцип коммунистической партийности литературы и искусства, теоретически обоснованный Лениным, претворялся в жизнь в непримиримой борьбе не только с контрреволюционными силами, но и с мелкобуржуазными и ревизионистскими теориями и взглядами. Так, в апреле 1918 г. в Академии художеств состоялось собрание Союза деятелей искусства, принявшее резолюцию, в которой, в частности, говорилось, что «в целях наибольшего успешного развития и процветания искусства оно должно быть свободно и ни в какой степени не зависимо от того или иного политического строя страны» (109).
В ряде своих статей и выступлений Луначарский убедительно показывает, что в классовом обществе искусство носит классовый характер. Отражая действительность под углом зрения того или иного класса, утверждая его политические, нравственные и эстетические идеи, искусство либо помогает сформироваться и укрепиться определенному общественному строю, либо борется против него. Луначарский разоблачал идеологов буржуазии, маскировавших свои классовые интересы заботой о сохранении «чистого искусства», и показывал, что партия коммунистов прямо и открыто заявляет о партийности своего искусства. Он последовательно отстаивал идею партийности пролетарского искусства, поставленного на службу строительства социализма.
Луначарский защищал марксистское положение о том, что такое сложное явление, как искусство, нельзя понять во всей его исторической конкретности и противоречивости, не учитывая его связей со всеми другими явлениями жизни общества, в том числе с другими формами идеологии, не учитывая того, что оно связано с борьбой определенных общественных классов. Конечно, всякое реалистическое произведение искусства уже по одному тому, что оно правдиво изображает жизнь, тенденциозно. Но, говоря о тенденциозности, Луначарский понимал под ней прежде всего сознательную направленность художественного творчества. Такую тенденциозность он квалифицировал как крупное достоинство художественного произведения, придающее ему ясность, четкость, рельефность содержания и формы.
Луначарский боролся против неверных утверждений противников принципа партийности о якобы несовместимости объективной правдивости искусства с его политической тенденциозностью и идейной направленностью. Буржуазное искусство противоречит правде жизни. И поскольку оно партийно, эта партийность постоянно «калечила, портила, губила его» (16, 331). Это подтверждается картиной упадка современного искусства буржуазии. Но пролетарское партийное искусство не противоречит жизненной правде, а, наоборот, наиболее полно и глубоко ее выражает, ибо правда отвечает коренным интересам последовательно революционного класса. В партийности Луначарский справедливо видел высшее проявление революционной идейности и действенности художественного творчества.
Резко выступал Луначарский и против другого «аргумента» сторонников теории «искусства для искусства», которые пытались обвинить тенденциозное искусство в утрате основных качеств художественности. На примере русского реалистического искусства XIX в. Луначарский показал несостоятельность подобной точки зрения. В революционно–демократической эстетике XIX в. тенденция была внутренним условием художественности. Лучшие произведения писателей и художников XIX в. никогда не достигли бы присущей им высоты художественности, если бы они были лишены наполнявшего их пафоса борьбы, критики, утверждения передового общественного и эстетического идеала.
Творчество лучших советских писателей: А. Фадеева, А. Серафимовича, Ф. Гладкова и других — служило для Луначарского блестящим подтверждением того, что коммунистическая партийность, преданность делу революции, тесная связь с жизнью народа способствуют расцвету талантов, создающих произведения, достойные героической эпохи. Примером этого являлось его отношение к М. Горькому, великому пролетарскому художнику, в творчестве которого пролетариат «впервые осознает себя художественно, как он осознал себя философски и политически в Марксе, Энгельсе и Ленине» (75, 1, 88).
Борясь страстно и непримиримо со всякого рода отклонениями от партийности и идейности, Луначарский резко выступал против формалистического искусства, называя его «пустыми выкрутасами». Отстаивая реализм как основной путь развития искусства, Луначарский уже в первые годы революции призывает обращать первостепенное внимание на художественность произведений, на необходимость выражения высоких идей в ярких художественных образах. Он предупреждает, что наличие в произведениях коммунистической идеологии еще не делает их произведениями искусства, если они слабы в художественном отношении. Партийность произведения только тогда может раскрыться полностью, когда оно выполнено художественно, на высоком уровне мастерства. Партийность произведений искусства предполагает внутреннюю взволнованность, эмоциональность, свежесть чувства. Только такое произведение способно взволновать и увлечь зрителя, оказать на него сильное воспитательное воздействие, повлиять на его характер. Таким образом, партийность в искусстве, по Луначарскому, — это понятие не только политическое, но и эстетическое, неотделимое от таланта и мастерства художника, от его способности в соответствии с характером своего дарования выявить существенное в жизни и выразить к нему свое отношение особыми художественными средствами.
В сложной обстановке 20–х годов, при наличии различных борющихся литературных группировок и художественных течений с особой остротой встал вопрос о руководящей роли партии и Советского государства в области искусства и литературы.
В первые годы революции многочисленные мелкобуржуазные художественные группировки, спекулируя высокими идеями революции, требовали свободы творчества, свободы искусства в буржуазно–анархическом смысле.
В величайшей битве за построение нового общества Луначарский неизменно утверждал руководящую роль партии в духовной жизни народа как необходимое и решающее условие создания культуры, науки и искусства эпохи социализма. В статье «О политике Наркомпроса в театральном деле» он указывал, что принципом художественной политики партии никогда не было невмешательство в художественную жизнь. Он решительно осуждал то «эстетическое равнодушие, для которого священно все, что носит печать искусства, хотя бы под флагом его проводилась черносотенная пропаганда» (60, 7).
Руководящая роль партии в развитии социалистического искусства, по глубокому убеждению Луначарского, логически вытекает из объективной роли партии в социалистическом строительстве; это руководство вызвано потребностью жизни, оно способствует выявлению талантов и творческих возможностей художника, помогает художнику верно ориентироваться в сложных процессах действительности, направляет его на служение самому высокому идеалу искусства.
Противники партийного руководства в области искусства утверждали, что любое руководство художественной деятельностью якобы посягает на свободу художника. С глубоким возмущением Луначарский возражал в своей статье «О судьбе, насилии и свободе» против этих утверждений. Он сравнивал развитие искусства со строительством большого дома. Подобно тому как без согласованности строителей невозможна постройка, так и художнику недопустимо в период социалистического строительства не вливать свое творчество в общий порыв трудового народа. Поэтому может ли художник, связавший свою судьбу с пролетариатом, чувствовать себя несвободным? Писателям, кричавшим: «Дайте нам свободу!», Луначарский отвечал, что партия и государство должны осуществлять контроль за развитием искусства и направлять это развитие, исходя из интересов социалистического строительства. «Мы живем в период острой классовой борьбы, и поэтому о такого рода свободе, которая бы сказала: ««Стреляй в меня, сделай одолжение», речи не может быть… На самом деле свобода дана. Она дана для революции… У нас есть по–настоящему советская, по–настоящему коммунистическая литература. Она свободна» (19, 1, 522).
Исходя из классового понимания свободы, Луначарский разъясняет, что свобода печатного слова в Советской стране не означает возможности публикования антисоветских произведений. Диктатура пролетариата не может позволить отравлять сознание советских людей тлетворным влиянием буржуазной идеологии, поэтому необходимы известные меры насилия по отношению к враждебным общественным группам. «Надо только помнить, — писал он, — что это есть насилие исторически законное, что это есть новое лицо необходимости» (64), Проблема партийности искусства была особенно злободневной в период нэпа, когда появившиеся частные издательства публиковали чуждую социализму, контрреволюционную литературу. Усиление пролетарской цензуры вызвало целый поток лицемерных воплей о зажиме свободы творчества. Печать вообще, а художественная литература в частности, отмечал Луначарский, — действенное средство пропаганды различных идей и молодое Советское государство не может допустить, чтобы это оружие использовалось во вред социалистическому строительству.
Утверждая и разъясняя ленинские принципы партийного руководства искусством, Луначарский выступал против всяких попыток вульгаризировать или извращать их. Он неоднократно говорил о том, что действительно содействовать успеху искусства можно только правильными методами руководства, методами, поощряющими творческие силы художественной интеллигенции.
Исходя из ленинских указаний, что «литературное дело всего менее поддается механическому равнению, нивелированию» (2, 12, 101), Луначарский решительно выступает против грубого администрирования в области литературы и искусства. «Административными мерами в искусстве, как и в науке, Октябрьскую революцию не сделаешь… Этим я хочу сказать, что и наука, и искусство развиваются творческими актами, а не полицейскими мерами» (19, 2, 227). Нельзя механически переносить в искусство законы классовой борьбы, подменять воспитательную работу с творческой интеллигенцией методами грубого администрирования.
Непременным условием правильного руководства является глубокое знание и понимание искусства со стороны тех, кто поставлен партией направлять его развитие. Не случайно К. С. Станиславский писал еще в 1920 г.: «Понимать искусство — значит чувствовать его. Далеко не всем дана эта способность. К счастью для русского театра, ею обладает наш руководитель Анатолий Васильевич Луначарский… В трепетном ожидании нового русского всенародного искусства будем искать и работать с удвоенной силой и благодарить судьбу за то, что она отдала театр под охрану того, кто умеет понимать, т. е. чувствовать, наше, далеко не всем доступное искусство актера» (88, 12).
Рассматривая позицию Луначарского в вопросе о руководстве партии и государства развитием искусства, необходимо отметить, что он в своих высказываниях по этому вопросу не всегда был последовательным. Иногда в противоречии с собственными же высказываниями Луначарский оценивал искусство как явление стихийное, внегосударственное и в отдельных случаях склонен был неправомерно разграничивать позицию Советского государства и позицию партии в области искусства (см. 60, 6. 122, 338; 339). Однако важно отметить, что, несмотря на непоследовательность отдельных своих суждений, не ими в конечном счете руководствовался Луначарский в своей деятельности. При всех колебаниях, которые он иногда испытывал, Луначарский мог отыскивать правильный путь для освещения сложных проблем становления социалистического искусства. Своей практической деятельностью он сам же опровергал подчас допускаемые им ошибочные высказывания и способствовал проведению в жизнь партийной линии в области искусства.