В борьбе за утверждение марксистско–ленинских философских идей

Переход Луначарского в послеоктябрьский период на позиции диалектического и исторического материализма открыл ему возможность активного участия в работе советской философской науки, в ее деятельности по решению практических и теоретических задач, встававших в ходе строительства социализма. Находясь на передней линии идейно–теоретической борьбы партии и советских ученых в области социологии, культуры, эстетики, коммунистического воспитания, Луначарский обращается к марксистско–ленинской методологии и сам поднимается до уровня философских обобщений по этим вопросам.

Уже в первые годы Советской власти Луначарский выступает с рядом работ,¹ в которых он рассматривает важные для становления в ту пору советской философской науки проблемы и совместно с советскими учеными–философами ведет борьбу с идеалистической философией и буржуазной идеологией в целом. Многие философские идеи содержатся также в его специальных работах, посвященных конкретным проблемам социального и культурного строительства.

В начале 20–х годов Луначарский выступил с пропагандой основ марксистско–ленинской философии и защитой ее от влияния философского нигилизма, в основе которого лежало вульгарно–социологическое представление о сущности предшествующей философии. Считая ее всецело продуктом буржуазного сознания, некоторые авторы предлагали вообще выбросить философию за борт. В результате они приходили к выводам позитивистского характера. Подобные идеи мешали становлению советской философской науки и наносили вред работе по укреплению союза философии и науки. Самым решительным образом Луначарский вместе с другими учеными выступил против подобных взглядов. Он писал: «Мы все чаще слышим в последнее время заявления, что философия отмерла, что философия есть буржуазная псевдонаука, что пролетариат заменит ее чем–то другим…» (24, 41). В действительности эти антифилософские заявления, отмечал он, совершенно беспочвенны и свидетельствуют лишь о непонимании этими «ликвидаторами» как философии, так и науки.

Выступая против философского нигилизма, Луначарский прежде всего обращал внимание на ту живую диалектическую связь, которая существует у марксистской философии с революционной практикой рабочего класса, с практическими задачами построения нового общества. Как Маркс и Энгельс, так и Ленин, подчеркивает Луначарский, не случайно постоянно занимались разработкой философских проблем, стремясь соблюдать «некоторый минимум в области философии». Дело в том, что для них, как и вообще для пролетариата, любой «философский вопрос нисколько не кабинетный вопрос» (26, 49), ибо философские обобщения опыта классовой борьбы и развития науки всегда имели практическое значение для революционной борьбы пролетариата. Поэтому философское мировоззрение и его основные принципы всегда будут интересовать «настоящего практического человека» (23, 71). Именно эту главную особенность марксистско–ленинского учения — единство революционной теории и практики, отмечает Луначарский, и не видят представители философского нигилизма.

Для перехода ученых на позиции марксистского мировоззрения, что было особенно актуально в 20–х годах, немалое значение имели выступления Луначарского относительно мировоззренческой и методологической функций философии, его выступления по вопросу соотношения философии и конкретных наук. Только в марксистской философии, подчеркивал Луначарский, ученые могут найти целостную методологию, способствующую правильному исследованию природы, общества и мышления. Диалектико–материалистические принципы формируют жизненную ориентацию человека, выступают теоретической основой практической, революционной борьбы прогрессивных общественных сил. Поэтому одну из задач в идеологической области Луначарский справедливо видит в том, «чтобы начала нового миросозерцания проникли во всю нашу научную и просветительскую работу» (19, 2, 38). С другой стороны, Луначарский неустанно напоминает о том важном значении, которое имеют естественнонаучные открытия, сделанные в 20–х годах, в особенности в квантовой механике, для развития самой марксистской философии: «Самые тонкие наблюдения в области движения энергетических полей и т. д. не колеблют материалистического философского представления об основных законах природы, а ставят лишь перед философией новые задачи» (28, 445).

Вся деятельность Луначарского шла в русле выполнения тех задач, которые были поставлены Лениным перед философской наукой в статье «О значении воинствующего материализма». К числу важнейших путей развития материалистической диалектики Ленин относил союз философии и естествознания. Луначарский на практике видел, сколь сложный и противоречивый характер приобретало отношение многих естествоиспытателей к диалектическому материализму. С одной стороны, сказывалось традиционное недоверчивое отношение ученых к бесплодным философско–идеалистическим системам, господствовавшим в царской России, а с другой стороны, было налицо непонимание диалектического материализма и сведение материализма только к механическому.

Луначарский призывал естествоиспытателей овладевать диалектико–материалистической методологией, а философов — опираться на данные науки. Многие естественники, как правило, сами стихийно тяготеют к материализму и диалектике. Стихийные диалектико–материалистические взгляды ученые вырабатывают «в силу внутреннего развития самой дисциплины», т. е. просто благодаря неудержимому напору научных фактов, вскрывающих объективную диалектику процессов природы. Однако переход к диалектическому материализму в силу ряда причин идет сложно, зачастую окольными путями и связан со многими издержками. Существенно иной путь, значительно сокращающий и облегчающий этот процесс, — путь сознательного овладения философией марксизма, способный помочь естествознанию преодолеть теоретические трудности. На этот путь встало большинство советских ученых, осознавших, что «диалектический материализм имеет самое прямое отношение к естествознанию, ко всем без исключения его разветвлениям» (19, 8, 516).

Проблема необходимости союза философии и науки, плодотворность этого союза для обеих сторон рассматривались Луначарским во многих работах и в самой различной связи. Никакая конкретная наука сама по себе не может раскрыть наиболее общие законы развития природы, общества и мышления. Отсюда «общая наука методологии остается наукой философской» (23, 74). Конкретные науки в ходе развития вырабатывают свои специфические методы, сфера применимости которых ограничивается условиями развития данной науки. Однако эти науки в процессе своего развития встречаются с рядом общих проблем, от успешного разрешения которых зависит развитие самого знания. Природа этих проблем такова, что их невозможно разрешить только лишь методами и способами естественных наук. Проблема обобщений, выводов, интерпретации, подчеркивает Луначарский, неразрывно связана с областью философского мышления. «Здесь без знания современного состояния наиболее совершенной философской системы — именно диалектического материализма — вы будете беспомощны» (там же). Он гораздо шире всякого основного принципа отдельной науки, ибо является «конструктивным принципом всякого знания вообще» (19, 7, 416).

Диалектический материализм дает общую методологическую основу для развития знания, направляст обобщение конкретного материала и выведение общих законов, раскрывает их гносеологическое значение. Применение общефилософских методов к разрешению проблем научного знания становится необходимым. Характер этих проблем и пути их разрешения Луначарский иллюстрировал на примере развития физики на рубеже XIX–XX вв. Успехи ее привели к кризису и появлению «физического идеализма». Луначарский подчеркивал крайне сложную и трудную задачу, поставленную Лениным в работе «Материализм и эмпириокритицизм», и восхищался ее решением (см. 23, 59). Таким образом, в происходившем в 20–х годах процессе упрочения союза философии и науки есть определенная доля заслуг и Луначарского.

В становлении советской философской науки важную роль сыграла борьба за материалистическую диалектику против механистов. Последние по существу продолжили во второй половине 20–х годов ту негативную линию в отношении материалистической диалектики, которая в первое пятилетие Советской власти была представлена так называемым философским нигилизмом.

Луначарский был в числе тех советских ученых, работы и выступления которых способствовали преодолению механистических ошибок. Этому вопросу он посвятил специальную работу «Диалектический материализм и механисты». Механисты отрицали необходимость философии как особой науки, поскольку, на их взгляд, в современных условиях философия полностью заменяется точными науками и в результате всякая наука — «сама себе философия». Луначарский выступил с критикой этого неправомерного смешения конкретно–научных и философских аспектов исследования. Он отмечал, что глубоко ошибаются те, кто подменяет философию наукой и выдвигает «лозунг, что философия, мол, нам не нужна… Давайте держаться глубоко за науку» (23, 68). Не понимая ни науки, ни философии, они противопоставляли их, а материалистическую диалектику пытались подменить механической теорией равновесия. Распространение таких идей могло бы нанести существенный урон как развитию науки, так и материалистической диалектике. Выступая против подобных представлений, Луначарский убедительно показывал, что теория равновесия механистов совершенно не соответствует подлинно научным взглядам и принципам. Отстаивая диалектический характер природы, общества и мышления, он писал: «Диалектика, под которой мы разумеем не только определенный познавательный момент, но и объективный закон бытия, является… не какой–нибудь человеческой выдумкой, а открытием того, что на самом деле природе, жизни, обществу присуще… Вообще говоря, все, что происходит, происходит диалектически…» (84, 52). Поэтому только принципы материалистической диалектики могут иметь для науки и практики всеобщее познавательное значение.

В своей критике механистов Луначарский показал несостоятельность отрицания ими качественного различия форм движения материи, абсолютизации ими механической формы движения. Подобные принципы, отмечал Луначарский, приводили механистов к вульгаризации и ошибочным выводам в принципиальных вопросах. Так, например, явления жизни они в конечном счете сводили к физико–химическим процессам, что глубоко неверно. «Неорганическая материя, органическая материя, общественная организация — все это, — писал Луначарский, — организация той же материи, но каждый раз на новой ступени. Эта новая ступень совершенно отлична от предыдущей, и думать поэтому, что можно свести социологию к биологии, биологию — к физиологии, а физиологию — к химии, физику и химию — к простой механике и тогда все будет объяснено, неверно! Это грубый метод» (23, 66). С точки зрения диалектики, отмечал Луначарский, чем выше форма движения материи, тем сложнее процессы, в ней происходящие; высшие формы, возникшие на базе низших, включают их в себя в преобразованном виде. Марксистская социология снимает биологию, но горе тому, писал Луначарский, кто не поймет этого гегелевского выражения — «снятие». «Снять — это значит кончить, но так, что конечное сохраняется в высшем синтезе. Это значит, биологические факторы больше не являются доминирующими в общественной жизни человека, но это не значит, что можно вовсе игнорировать строение и функции его организма, в том числе и мозга, болезни и т. п. Все это приобретает новый характер, все это глубоко видоизменяется новыми социальными силами, но не исчезает» (19, 8, 459–460).

Становление советской философской науки связано прежде всего с утверждением ленинских принципов ее развития. Программу разработки философской науки Ленин наметил в сжатом виде в статье «О значении воинствующего материализма». Луначарский один из первых в стране указал на основополагающее значение ленинских философских трудов и отметил, что философские работы Ленина являются драгоценными жемчужинами философской мысли.

В работах «Ленин» (1924), «Ленин как ученый и публицист» (1924), «Ленин и литературоведение» (1932) и других Луначарский показывает исключительную роль Ленина — философа, мыслителя и квалифицирует ленинизм как цельную философскую систему, являющуюся естественным продолжением марксизма (см. 19, 8, 405). Луначарский особенно подчеркивает единство марксизма–ленинизма как цельной системы взглядов, мировоззрения и миропознания пролетариата и всех трудящихся.

Вырастая из всей суммы приобретенных человечеством знаний, марксизм–ленинизм превосходит в научном отношении все предшествующие достижения человеческого разума разных эпох и классов. Марксизм–ленинизм является одновременно и философской картиной природы, общества, и теорией познания, общим методом научного исследования; в то же время он представляет собой систему «руководящих принципов, лежащих в основе программы пролетариата, стратегии и тактики низвержения капитализма и построения пролетариатом нового, социалистического общества» (26, 132). Маркс и Энгельс — основоположники научного мировоззрения. Однако теперь не может быть речи о действительном марксизме вне ленинизма. Вся деятельность Ленина, на практике «осуществившего учение Маркса» (там же), является закономерным и необходимым этапом в дальнейшем развитии марксизма.

В ряде своих выступлений Луначарский не только отмечал громадную роль Ленина как философа в развитии философии марксизма, но и подвергал критике недооценку ленинского философского наследия группой А. М. Деборина и механистами. Выступая с утверждениями о том, что ленинизм «не вносит ничего особенно ценного в область философии» (там же), они проходили «со словами любезной похвалы» мимо философских трудов Ленина. Луначарский справедливо указывал на то, что эти авторы не понимали ленинского этапа как высшей ступени в развитии философии марксизма. Он оценивал подобный взгляд на марксистско–ленинскую философию как «совершенно неверный и глубоко вредный» (там же, 133). Пропаганда Луначарским ленинской теоретической мысли усиливала позиции марксистско–ленинской философской линии в борьбе против антимарксистских и буржуазных взглядов, а также помогала избегать распространенных в те годы искажений и упрощений в решении важнейших проблем общественной науки и культурного строительства.

Луначарский в числе первых ученых–марксистов работает над раскрытием методологического значения ленинского философского наследия применительно к литературоведению. Показательна в этом отношении его работа «Ленин и литературоведение». «Характерный для всего наследства Ленина дух боевой партийности, — пишет он в этой работе, — присущая этому наследству политическая заостренность в соединении с философской глубиной и исторической конкретностью должны оплодотворить и будут оплодотворять марксистское литературоведение» (19, 8, 464). Овладение марксистско–ленинской методологией помогло Луначарскому вести борьбу с традициями и концепциями идеализма в эстетике, подвергать критике формалистические и другие течения, искаженно и упрощенно толкующие процесс художественного отражения. Примером этого может служить критика формалистов В. Шкловского, Б. Эйхенбаума, Ю. Тынянова и других, отрывавших искусство от истории общества и рассматривавших художественное произведение лишь как некую словесную конструкцию. Метод формалистов — изучение «системы приемов», формы произведения — Луначарский называл «самообороной от марксизма», глубоко вредящей литературоведению. Формальный метод нельзя рассматривать в качестве «основного конструктивного принципа». Как невозможно представить себе гистолога или анатома–патолога, который «не смотрел бы на свою науку, как на ветвь, никоим образом не могущую быть разрабатываемой вне глубочайшей связи со всем целым» (19, 7, 417), так невозможно представить литературоведа, ограничившего себя «формальным методом».

Луначарский немало сделал для упрочения союза между философами и литературоведами. «Ни одна из наших проблем не может ставиться иначе как в разрезе марксистско–ленинской философии, и было бы просто уродливостью, если бы мы не следили за успехами философов, не обращались к ним за помощью в разрешении наших проблем» (63, 267). Подобные контакты, отмечал Луначарский, и впредь будут способствовать взаимному обогащению философии и литературоведения, проникновению философской методологии в литературоведческую науку. Луначарский не Ограничивался общей постановкой вопроса о методологической роли марксистско–ленинской философии для развития науки и культуры. В своих работах он четко формулировал целый ряд принципов и раскрывал их методологическую роль в научном или художественном познании. Так, в его работах нашли всестороннее обоснование принципы партийности, объективности, конкретности исследования.

В идейно–теоретической деятельности Луначарского в советский период особое место занимала социологическая проблематика. Своими работами в этой области он популяризировал, развивал и защищал исторический материализм в новых социальных условиях, подвергал критике взгляды и концепции буржуазной социологии.

Социологические выступления Луначарского были посвящены самым разнообразным вопросам диалектики революционного процесса и культурного строительства, проблемам переходного периода и становления новой общественно–экономической формации. Особое внимание в работах Луначарского занимала популяризация и защита марксистско–ленинского учения о социалистической революции. Рассматривая проблему перехода от одной формации к другой, Луначарский отстаивает марксистско–ленинское учение о революционном, скачкообразном характере этого перехода. Он критикует реформистские взгляды, сводящие этот переход только к эволюционным процессам, показывает важнейшее значение для новой эпохи ленинской теории революции, которая «рушит все хитросплетения теоретиков II Интернационала, рассчитывающих на спокойный и безболезненный переход от капитализма к социализму, на переход без революционных потрясений» (19, 8, 424). Говоря о средствах революции, Луначарский категорически выступает против присущей теоретикам II Интернационала догматической абсолютизации мирных средств. Вопрос о соотношении мирных и насильственных средств необходимо решать исходя из конкретных исторических условий. Применение насилия обусловлено сопротивлением эксплуататорских классов, не желающих добровольно передать власть в руки трудящихся. Насилие в этом случае является «исторически законным» (64), оно совершенно оправданно и необходимо. В своей полемике с В. Г. Короленко и Р. Ролланом, не понимавшими путей и методов революции, осуждавшими насильственные меры подавления сопротивления свергнутых классов, Луначарский писал: «Я не только (не) против насилия в деле революции, но адепт того взгляда, что только путем насилия революции могут быть совершаемы, что старое никогда не сгнивает окончательно и может долго дышать, если его не сбросить со своих плеч беспощадным ударом» (20, 374).

Много внимания Луначарский уделяет особенностям социалистической революции, рассматривая ее как сложный, противоречивый и длительный процесс. Эта революция, ставящая своей целью «полную ликвидацию капиталистического строя, т. е. частной собственности на орудия производства, и планомерный переход к коммунизму» (ответ газете «Политикен») (84, л. 20), включает три составные части: политическую, хозяйственную и культурную.

Диалектику соотношения объективных условий и субъективного фактора Луначарский справедливо относил к числу важнейших проблем в строительстве социализма. Принимая непосредственное участие в социалистическом строительстве, он прекрасно понимал, сколь исключительное значение в новых условиях приобретают вопросы сознательности, активности масс в решении общественных проблем. Он неустанно пропагандировал и отстаивал ленинские идеи о том, что создание нового общественного строя представляет собой великое историческое творчество самих народных масс, поднятых к сознательной деятельности Октябрьской революцией. Никогда еще никакая революция не шла под знаком «столь яркого сознания». Никогда еще не развертывались так широко творческие силы народа в материальной, социально–политической и духовной областях. Все это свидетельствовало о том, что народ становится поистине сознательным и творческим субъектом социального действия.

Повышение роли субъективного фактора в истории Луначарский тесно связывал с деятельностью Коммунистической партии. Партия может и должна выполнять роль героического, самоотверженного командного состава трудящихся масс, потому что «масса не может победить, если у нее нет хорошего командного состава» (65, 36). Партия — это мозг рабочего класса, в нее входят лучшие представители класса; ее сила — в связи с рабочим классом, с массами. Возглавляют партию вожди — люди широчайшего ума, огромного авторитета и напряженной воли. Такими качествами обладал В. И. Ленин, «один из величайших вождей, каких видело когда–нибудь человечество!» (26, 43).

Луначарский придавал огромное значение усвоению марксистско–ленинского философского учения трудящимися. Только в стране рабочих и крестьян «марксизм, марксистско–ленинские воззрения могут расцветать особенно пышно, и мы начинаем в области диалектической мысли задавать тон, занимать место передового отряда» (23, 102). Но для этого «диалектический материализм нуждается в значительной разработке» (там же).

На протяжении всего послеоктябрьского периода Луначарский вел активную борьбу с современной ему буржуазной философией (Бердяев, Булгаков, Франк и др.). В своих философских работах Луначарский показывал, что характерными для философских взглядов современной буржуазии являются идеализм и агностицизм, ложное философское истолкование достижений науки, тесная связь буржуазной философии с религией. В области социологии проповедуются идеи вечности капитализма, отрицание закономерного характера социалистической революции в развитии общества и т. п.

Луначарский уделял много внимания вопросам истории философии, он говорил о них в своих выступлениях на философские темы, специально посвящал работы историко–философской проблематике. Наиболее плодотворно в этой области он работал в конце 20–х и начале 30–х годов, когда вышли его работы «Этика и эстетика Чернышевского перед судом современности», «Плеханов как искусствовед и литературный критик», «Барух Спиноза и буржуазия», «Гёте и его время», «Вольтер», «Гейне–мыслитель» и др. Обширный историко–философский материал содержится в его работах «Толстой и Маркс», «Интеллигенция и религия», в литературоведческих трудах. Придавая большое значение марксистскому освещению истории науки и философской мысли, Луначарский задумал фундаментальную философскую книгу об английском материалисте Ф. Бэконе. К сожалению, он успел написать лишь одну главу.

В свои философские работы Луначарский, как правило, включал историко–философские обзоры, в которых в популярном виде показывал поступательное движение и преемственную связь философской мысли, раскрывал внутреннюю логику ее развития в связи с изменением социально–экономических условий жизни людей и накоплением научных знаний. Он подчеркивал мысль об обусловленности философских взглядов временем, отмечал, что нельзя отрывать историю философии от ее социальной основы, от закономерного исторического развития человеческого общества. В этих историко–философских обзорах Луначарский раскрывал борьбу двух направлений — материализма и идеализма, связанных с прогрессивными и реакционными силами общества, выступал как глубокий критик различных направлений идеализма, религии, как защитник материализма. Особое внимание Луначарский уделял рассмотрению социально–психологических факторов в возникновении и существовании религиозных, идеалистических систем. Прослеживая развитие философской мысли от древности до марксизма, он чаще всего останавливался на тех философских учениях, которые составили эпоху в истории философии.

Особое место в философских работах Луначарского занимают вопросы истории марксистской философии. Он постоянно обращался к философским работам К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, к философским взглядам Дицгена, Плеханова. Особое внимание Луначарский уделял социально–экономическим предпосылкам и теоретическим источникам марксизма, показывал неразрывную связь возникновения философии марксизма с достижениями естествознания, раскрывал сущность революционного переворота, совершенного Марксом и Энгельсом в философии, подчеркивал революционно–преобразующую сущность марксистской философии, ее гуманистический характер. Отличительной чертой Луначарского как мыслителя–марксиста в послеоктябрьский период было очень вдумчивое, внимательное и бережное отношение к трудам основоположников научного мировоззрения. При освещении философских вопросов он не просто ссылался на высказывания классиков марксизма–ленинизма, а стремился раскрыть сущность высказываемых положений и показать их мировоззренческую, методологическую роль, их практически–политическое значение. Отмечая исключительную значимость высказываний классиков марксизма–ленинизма, Луначарский писал: «Я уже не раз говорил, что никому не советую входить в споры с Марксом, Энгельсом и Лениным. Это дело праздное. Обыкновенно получается, что спорящий оказывается разбитым. Мы еще не видели людей, которые при этом одержали бы верх. Гораздо лучше, памятуя о совершенно колоссальной умственной силе этих людей, о громадности их эрудиции, об их глубоком сознании своей ответственности, об их классовой выдержанности, — тысячу раз пересмотреть, если в чем–либо с ним расходишься, так ли это, и если ты в тысячный раз убедишься, — пересмотреть еще в тысячу первый раз, потому что гораздо больше шансов априори, что любой из нас в принципиально важных вопросах ошибается, чем ошибается любой из них. До сих пор правило это оправдывалось» (19, 2, 121).

Подводя итоги, можно сказать, что обширная идейно–теоретическая деятельность Луначарского в области философии в послеоктябрьский период, несмотря на отдельные недостатки, имела важное значение для своего времени. Она усиливала марксистско–ленинскую философскую линию, способствовала философскому просвещению масс, выработке единой убежденности советской интеллигенции, молодежи, широких трудящихся масс.