Интересы теории и практики атеистического воспитания в 20–х годах требовали всестороннего анализа целого ряда вопросов, связанных со сложной проблемой взаимоотношения искусства и религии. Луначарский внес значительный вклад в решение этих вопросов.
В рассмотрении им этой сложной проблемы можно наметить четыре основных аспекта. Это, во–первых, доказательство научной несостоятельности религиозно–идеалистических взглядов на происхождение и сущность искусства, анализ искусства и религии как специфических форм общественного сознания. Во–вторых, анализ исторической обусловленности сложного, противоречивого характера взаимоотношений искусства и религии, разоблачение паразитирующей роли религии в этих взаимоотношениях, вскрытие психологических механизмов, приемов и методов воздействия религиозного искусства на верующих, спекуляций религии на эстетических чувствах человека. В–третьих, отстаивание необходимости сохранения богатого художественного наследия прошлого, в том числе и произведений религиозного искусства, их всестороннего и глубокого изучения, раскрытие в них общечеловеческих художественных ценностей, технического мастерства, которые многое могут дать для познания исторического прошлого народа. В–четвертых, обоснование и раскрытие исключительной роли искусства в коммунистическом, и в частности атеистическом, воспитании. Исходя из этого, Луначарский формулирует один из принципов научного атеизма — единство интеллектуального и эмоционального в атеистическом воспитании.
В своих работах Луначарский убедительно показывал полную научную несостоятельность религиозно–идеалистических интерпретаций проблемы отношения искусства и религии, разоблачал характерную для представителей религии и идеализма фальсификацию исторических фактов, отсутствие у них конкретно–исторического подхода к анализу взаимоотношений между искусством и религией.
Исторически сложившиеся взаимоотношения между искусством и религией Луначарский раскрывает на конкретном анализе их развития в разные исторические периоды, на анализе выдающихся произведений искусств. Влияние религии на искусство было обусловлено тем, что в течение многих веков религия являлась господствующей силой духовной жизни общества. Поэтому «не удивительно, что колоссальное количество творчества человечества оказалось окрашенным в религиозный цвет» (84, л. 9).
В своем докладе «Религия и искусство» в марте 1930 г. Луначарский говорил, что наряду с религиозным искусством, образы которого являются воплощением религиозных идей, существует искусство прогрессивное, свободомыслящее, своим жизненным содержанием, своими жизнеутверждающими идеями направленное против религии и церкви. К нему можно отнести значительную часть искусства эпохи Возрождения. Наконец, существует искусство прогрессивно–революционное, атеистическое, выступающее прямо и открыто против религии и церкви. Ярким проявлением такого искусства может служить русский критический реализм второй половины XIX в. Конечно, такая схема не может отразить всей сложности взаимоотношений искусства и религии, однако она помогает выяснить, что основным содержанием взаимоотношений искусства и религии была не «неразрывная взаимосвязь», как утверждают богословы, а борьба между ними и постоянное стремление искусства освободиться от опеки религии. В отношении религии к искусству Луначарский вскрывает две противоположные тенденции. С одной стороны, религия ведет борьбу против реалистических черт и тенденций искусства, с другой стороны, она стремится его использовать, ограничив религиозными рамками.
Известно, что начальный период господства христианской религии был ознаменован открытым массовым уничтожением произведений античного искусства. В последующем борьба христианской церкви сколько иной характер. Богословы христианства против реалистического искусства приобрела не вслед за философами–идеалистами древности начали обосновывать якобы сверхъестественное происхождение и божественную сущность искусства, а художественное творчество рассматривать как боговдохновенное. Они старались доказать, что искусство не отражает жизнь с ее земными желаниями, а выражает переживания, связанные с божеством, с мистическим постижением потустороннего. На практике эта позиция официальной церкви приводила к утверждению церковного искусства и к преследованию реалистических, жизнеутверждающих мотивов в искусстве, к борьбе с искусством, которое стремилось выйти за рамки религиозной идеологии, к жестоким преследованиям народного искусства, которое наиболее полно выражало оппозицию искусства к религии и ее служителям.
Луначарский пишет о русском православии, которое вело борьбу с народным искусством, запрещало, преследовало народные зрелища. Православная церковь преследовала гудошников и скоморохов как носителей дохристианского искусства на Руси и добилась того, что в 1648 г. их деятельность была запрещена специальным царским указом. В творчестве этих бродячих актеров были сильны сатирические, антицерковные мотивы; оно представляло «стародавнюю, вольную от аскетизма, республиканскую, языческую Русь» (24, 358). Это творчество было созвучно настроениям широких народных масс, угнетаемых феодализмом, и пользовалось большой популярностью в народе. «Когда христианская религия низвергала тогдашние идолы, низвергала молитвенные места, — писал Луначарский, — эта старая религия превратилась в колдовство, часто навлекающее на; себя громы официального духовенства… все эти церемониальные пляски, попойки, всякие пения и играния сделались достоянием скоморохов, церковью отвергнутых художников, которые забавляли население, еще не забывшее старину, и вступали в смертельную вражду с духовенством» (там же, 405–406).
Однако в интересах привлечения народных масс к религии православие стремилось ассимилировать, вводить в русло религиозной жизни многие элементы народного искусства, в том числе народные праздники, обычаи и обряды. Рассматривая историю пермской деревянной скульптуры, анализу которой посвящена статья «Пермские боги», Луначарский показывает, что хотя русское духовенство и преследовало народное искусство, но, с другой стороны, оно старалось пермскую деревянную скульптуру использовать в "своих целях. Несмотря на старания церкви выхолостить традиции народных мотивов, изображений, эта скульптура сохранила свою самобытность; хотя она и служила церкви, но была противоречивой, ее оригинальная нота, которая делает эту скульптуру социологически и художественно необычайно ценной, «есть нота языческая, нота инородческая, идущая несомненно и прямо от пермяцкой культуры идолопоклонников» (там же, 381). Пермские народные мастера и в церковной скульптуре, которая начала создаваться в XII в., сумели проявить высокое художественное мастерство резьбы по дереву. Их произведения свидетельствуют о талантливости, художественном вкусе пермских народных мастеров. Секрет успеха этих мастеров Луначарский видел не в их религиозности, а в чувстве реализма, которое свойственно трудовому народу.
Анализируя народное творчество, Луначарский обращает внимание на большое значение в нем сказаний и мифов, в которых причудливо сочетаются фантазия и реальность, религиозные представления и элементы художественного творчества. Во многих из них выражены стремления людей к познанию и наивно–материалистическому объяснению происхождения и сущности вещей и явлений. Сказания и мифы рождались из самой жизни людей, в них люди стремились к художественному отображению действительности, но благодаря незрелому миросозерцанию это отображение облачалось в религиозные одежды. И наоборот, часто в религиозных мифах сказывалось могучее поэтическое творчество народа, которое «путалось в мистике, в ошибках незрелых миросозерцании, но находило через них подчас необычайно выразительные символы для своих переживаний, имеющих иногда огромное историческое значение, а иногда остающихся живыми и по сию пору» (84, л. 10).
Не случайно поэтому греческая мифология стала основой жизнеутверждающего греческого искусства, так как выражала, хотя и в фантастической форме, желания, стремления людей. Это особенно относилось к древнегреческой скульптуре, которая достигла высочайшего расцвета потому, «что из богов Греция делала реальный идеал для своего юношества, старалась, приняв известное гражданское равенство, развить из всех граждан наилучших патриотов и воинов… Поэтому, изображая богов, они придавали им вид людей, которые не имеют ни смерти, ни старости, никаких изъянов и пороков. Это — человек в его полном выражении, в его законченном торжествующем выявлении, человек, каким он должен быть, каким он хотел бы быть. И в этом непередаваемая, непобедимая мораль греческой скульптуры» (23, 143–144).
Искусство, воплощая образ общественного человека–гражданина, само носило общественный, гражданский характер и выражало идеалы патриотизма, героизма, самоотверженности. Искусство древней Греции, являясь глубоко реалистическим, поднималось до высот отрицания религии. Стоит вспомнить, например, трагедию «Прикованный Прометей», в которой Эсхил создал образ гордого богоборца. Известно, как высоко ценил Маркс произведения Эсхила, Лукиана за их яркое антирелигиозное содержание. Он писал, что «богам Греции, которые были уже раз — в трагической форме — смертельно ранены в «Прикованном Прометее» Эсхила, пришлось еще раз — в комической форме — умереть в «Беседах» Лукиана» (1, 1, 418).
После гибели античного мира началось безраздельное господство христианской религиозной идеологии, наложившее свою печать на все сферы духовной жизни общества. Это отразилось и на искусстве, ибо «определяло тематику и форму художественного производства» (73, 11). В этот период создавались главным образом произведения, направленные не на отражение и познание действительности, а на укрепление религиозных представлений, настроений, чувств. Оттесняется жизненное изображение человека с его духовной и физической красотой, свойственное классическому античному искусству, в христианском искусстве средневековья доминируют аскетические, уродливые мотивы.
Христианская религия с ее мистикой и аскетизмом, подавив реализм в изображении действительности и человека, мистифицировала и само искусство, тем самым способствовала его упадку.
Церковь стремилась полностью подчинить себе искусство, с этой целью она прибегала к жестокой борьбе с реалистическими тенденциями в творчестве художников. Церковь запрещала светское живописное искусство. А для религиозной живописи церковь выработала серию религиозных канонов, которые должны были соблюдаться художниками–иконописцами. Луначарский неоднократно подчеркивал, что использование искусства религией не является самоцелью, а специально рассчитано на формирование религиозного мировоззрения, укрепление и усиление религиозной веры в интересах церкви и в интересах господствующих классов. В искусстве религия увидела громадную воспитательную силу, при помощи которой она внедряла свою идеологию, мораль, убивала волю человека к активной деятельности, запугивала верующих безмерной силой божества, подавляла, принижала человеческую личность. По словам Луначарского, все разнообразие религиозного искусства приобретает характер огромного аппарата для воздействия на психику масс в направлении их порабощения, его «внутренний смысл заключается в изменении поведения тех, на кого это искусство воздействует. Религиозное искусство, которое представляет собой огромной важности явление, есть наиболее рельефное выражение такого искусства…» (80, 13).
Все же религии и в период средневековья не удалось задушить реалистические мотивы искусства, которые сохранились в произведениях художников и в народном искусстве. Об этом ярко говорят архитектурные памятники средневековья, которые строились народными мастерами, украшавшими соборы росписями на темы, взятые из народного быта. Наиболее талантливые художники и в иконописи создали «первоклассные образцы древнерусского искусства, относящегося к 11, 12, 13, 14, 15, 16 и 17 столетиям, характеризующие разные этапы истории русской культуры, начиная от эпохи киевских и владимирских князей и кончая эпохой московских царей» (24, 378). Эта древнерусская иконопись отражала актуальные политические и социальные проблемы, через образы религиозного искусства находили свое выражение патриотические стремления народных масс. Примером этому может служить знаменитая икона Рублева «Троица», в которой выражен мотив стремления к единению Руси в период борьбы с татаро–монгольским нашествием.
Выступая на диспуте «О судьбах современной интеллигенции», показывая мертвящее влияние религии на жизнь народа и его искусство, Луначарский отмечал, что против аскетизма, против официальной церковной власти с XIV в. начинают выступать народные массы, которые способствовали расцвету реалистического искусства. Отбрасывалась «заповедь христианская о том, что природа лежит во зле, что всякое наслаждение есть грех. Эти люди вернулись к идеалам древней Греции» (84, л. 28). Искусство Возрождения показало этическую и эстетическую ценность земной жизни и деятельности человека. Образцы этого искусства являются реалистическими, полнокровными, свободными от мистического настроения. Хотя в картинах того времени изображались сцены из христианских мифов, люди на них являются земными, реальными людьми. Подробному анализу искусства эпохи Возрождения и его отдельным представителям Луначарский посвятил много статей и выступлений. В них он указывает на то, что великие художники этой эпохи через религиозную форму прославляли человека, гениально выражали великие гуманистические идеи. В их реалистических произведениях наиболее ярко проявилось несоответствие реалистического содержания религиозной форме. Им было чуждо презрение к земной жизни, проповедуемой религией.
Противоречивость отношений религии и искусства в еще большей степени проявляется в произведениях искусства, которые не только свободны от религиозного влияния, но и направлены против него. Луначарский анализирует русское реалистическое искусство второй половины XIX в., которое имело ярко выраженное антирелигиозное, атеистическое содержание. Антицерковная сущность его наиболее полно представлена в произведениях В. Г. Перова, И. Е. Репина, В. В. Пукирева, А. И. Корзухина и других художников. Антирелигиозная направленность вытекает из самой природы реалистического искусства, которое, правдиво отображая действительность, раскрывает человеку богатство и красоту реального мира. Поднимая человека до понимания необходимости решения земных вопросов, оно подрывает основу религиозного мировоззрения. Поэтому религия всегда боролась против светского, реалистического искусства, но особенную ненависть религии это искусство вызывает тогда, когда оно «начинает говорить языком социализма, когда искусство начинает служить революции, — церковь не находит тех анафем, тех проклятий, которые она считает нужным возложить на голову революционного искусства» (24, 398).
Таким образом, на конкретном анализе взаимоотношений искусства и религии различных исторических периодов Луначарский показывает полную несостоятельность «теории» церковников о боговдохновенности художественного творчества. Во все исторические периоды как народные художники, так и художники–профессионалы создавали выдающиеся произведения искусства, вошедшие в сокровищницу мировой культуры, прежде всего потому, что в своем творчестве они выходили за религиозные рамки и реалистически отображали разнообразие действительности. Разоблачая утверждения церковников о том, что религия способствует развитию искусства, Луначарский вскрывает сущность этой «способствующей» роли, которая состоит в том, что «если искусство служило религии, то последняя покровительствовала ему, если же искусство призывало к земной радости, то церковь этого терпеть не могла, она объявляла его грехом — и в особенности с того момента, когда искусство начинало спорить с религией… когда искусство начинало высмеивать самих «служителей» религии — попов, обличая их лицемерие, жадность…» (там же, 397–398).
Являясь извращенным отражением действительности, религия по своей природе не может способствовать развитию реалистического искусства, художественному отражению реального мира. Известно, что Маркс в своей ранней работе «Трактат о христианском искусстве» (эта работа до нас не дошла; о ней можно судить по замечаниям Маркса при конспектировании им работ Деброса, Майнерса и др.) обращал внимание на губительное воздействие религии на искусство. Подлинному искусству, по словам Маркса, угрожает христианское религиозное веяние, которое несет с собой пренебрежение к проявлению подлинных человеческих начал и реалистическому художественному творчеству. Если же искусство выходит из подчинения религии и призывает людей бороться за социальную и духовную свободу, то религия ведет жесточайшую борьбу против такого искусства. Оно представляет громадную опасность как для самой религии, так и для того социального строя, «духовной усладой» которого является религия. Луначарский по этому поводу замечает, что «если церковь пользовалась широко искусством… если религия эксплуатировала искусство, то она и боялась искусства. Она боялась, что искусство, ставши светским, вырвавшись из–под влияния церкви, но сохраняя все свое обаяние, может оказаться антирелигиозной силой» (там же, 405).
Луначарскому принадлежит большая заслуга и в обосновании роли искусства в коммунистическом, в том числе атеистическом, воспитании. «Искусство — величайшее орудие агитации, и нам оно нужно в борьбе против религии. При помощи искусства мы высмеиваем ее слабые стороны, при помощи искусства мы можем вызывать негодование на ее черные стороны, на ее преступления в прошлом и в настоящее время, развертывать ее внутреннюю нелогичность, тупые противоречия, которыми она полна, изображать то, что принято называть «святым», в неприкрашенном виде и тут же противопоставлять наши светлые типы, нашу солидарность, наши взгляды на правильную жизнь на земле. Это — прямая агитация против религии» (там же, 410).
Реалистическое искусство противопоставляет религии свое восприятие прекрасного и свой арсенал эстетических средств воздействия. Это лучше всего достигается теми произведениями искусства, которые волнуют, захватывают, заставляют задуматься над окружающим. Луначарский неоднократно поднимал вопрос о необходимости глубоко раскрывать атеистическую тематику в искусстве. Произведения такого искусства должны показывать не только как религия уродует духовный мир верующего, извращает его жизненные стремления и идеалы, но и как идет «пробуждение сознания человека, прежде порабощенного религией» (24, 400). Несмотря на трудности в выполнении этой задачи, глубокое психологическое раскрытие антирелигиозной темы в искусстве Луначарский считал чрезвычайно важным.
Подытоживая сказанное, нужно подчеркнуть, что и сегодня, стараясь обосновать широкое использование искусства религией, современные богословы и философы–идеалисты вслед за религиозными идеологами прошлого продолжают утверждать, будто искусство и эстетические чувства человека имеют божественное происхождение, что между искусством и религией существует неразрывная связь, которая способствует благотворному влиянию религии на искусство, что религиозная вера якобы всегда является источником вдохновения в художественном творчестве. Поэтому марксистско–ленинский анализ взаимоотношения искусства и религии, осуществленный Луначарским, сохранил свое значение и в наше время. Он является идейным оружием современного научного атеизма в его борьбе с религиозным мировоззрением.