Творческий облик Луначарского–критика

1

Проблемы литературной критики привлекают к себе широкое общественное внимание. В Постановлении ЦК КПСС «О литературно–художественной критике» партия определила значение критики в развитии литературы, в идейно–эстетическом воспитании многомиллионного советского читателя, указала пути дальнейшего подъема литературно–критической работы. Важная роль критики в духовной жизни страны отмечалась на XXV съезде партии.

Вся наша партийно–политическая и специально литературная печать отдает много места для литературно–критических выступлений. Голоса критиков звучат и по радио, и по телевидению. В центральных и местных издательствах выходят в свет сборники критических статей и монографические исследования, посвященные анализу современной литературной жизни.

В критике наступило оживление, приносящее свои несомненные результаты. Повысился авторитет критики и у массового читателя. Критические работы быстро расходятся, выступления критиков в периодической печати имеют свою широкую аудиторию.

Литературно–художественная критика все больше становится значительным явлением нашей общественной жизни, важнейшим участком идеологической работы. В ее создании принимают участие и профессиональные критики, и сами писатели, и опытные литературоведы, и начинающие рецензенты.

Конечно, в литературной критике не в меньшей степени, чем в художественной литературе, проявляется та особенность «литературного дела», о которой писал В. И. Ленин: «обеспечение большего простора личной инициативе, индивидуальным склонностям, простора мысли и фантазии, форме и содержанию».¹ Индивидуальный облик каждого критика выступает в его работах, выражается в свойственных им особенностях формы и содержания. Но это индивидуальное, свое, особенное не может не включаться в общее русло советской литературной критики, не может не соотноситься с ее принципиальными задачами и решениями.

Пожалуй, именно в литературной критике эта идейно–эстетическая, методологическая общность должна быть особенно отчетливой, оберегающей литераторов от индивидуалистической отсебятины и вкусовщины и делающей советских критиков бойцами единого идеологического фронта. Ведь в литературно–критическом отзыве сливается личная оценка, которую выносит автор, в которой он убеждает и писателя, и читателя, с той оценкой, которую выносит наше время и наше общество. Именно в литературной критике осуществляется единство партийной оценки с народной, что обеспечивает формирование верных идейно–эстетических представлений у нашего многомиллионного читателя. «Вот почему, — справедливо утверждает Ю. Андреев, — при тех гигантских масштабах проникновения искусства в жизнь … столь большое внимание придается особенно сейчас роли объективной, научной в сути своей критики, способной верно судить о тенденциях развития искусства и точно направлять движение нашего искусства».²

Кто же способен осуществить эти ответственные и сложные задачи, кто рискнет давать свои советы писателю и одновременно давать идейно–эстетические уроки разнородному читателю? Каков творческий облик человека, взявшегося за критическое перо? Л. Вольпе в рецензии на сборник «Современная литературно–художественная критика» так определяет главные качества, которыми должен обладать литературный критик: «Уметь анализировать — значит быть мыслителем и ученым. Уметь писать — значит быть литератором и стилистом».³ Можно добавить к этому и такое качестве, как умение постигать «тайны» художественного творчества, проникать в образное мышление автора.

Художник и мыслитель, аналитик и поэт уживаются в личности литературного критика и проявляются в его работах. Заботой о пополнении рядов литературных критиков, об их профессиональной подготовке (а она безусловно необходима) была отмечена дискуссия, которая развернулась в «Литературном обозрении» в связи со статьей В. Баранова «Как готовить критиков?»

У советской литературной критики есть богатейшие традиции великой русской революционно–демократической критики, талантливейшей предоктябрьской марксистской критики, блестящей плеяды советских литературных критиков 20–30–х годов. В последнее время сделано немало для изучения и популяризации этого бесценного наследия прошлого. Опыт наших предшественников, предметные уроки их деятельности все больше становятся нашим общим достоянием, помогая в решении сложных проблем текущей литературной жизни. Однако до сих пор нет истории советской литературной критики, все еще недостаточно работ, в которых воссоздается творческий облик наших ближайших предшественников — литературных критиков 20–30–х годов.

И среди этих предшественников в первую очередь следует назвать имя А. В. Луначарского. Столетие со дня рождения выдающегося критика–марксиста, которое отмечалось в ноябре 1975 г., вызвало особый интерес к его идейному наследию.

Новые публикации и исследования Н. А. Трифонова, И. А. Луначарской, И. Кузнецовой, статьи в газетах и журналах, выход в свет сборника статей Луначарского о В. И. Ленине «Человек нового мира», обстоятельной библиографии трудов Луначарского, осуществленной Государственной библиотекой СССР имени В. И. Ленина, и другие советские и зарубежные материалы, научные конференции в Москве, в Ленинграде и в других городах существенно обогатили наши представления о замечательном критике и способствовали популяризации его наследия.

В разнообразных юбилейных выступлениях была дана исторически аргументированная и выверенная временем оценка деятельности Луначарского как одного из видных соратников В. И. Ленина, проявилось стремление приблизить лучшие страницы его наследия к нашей современности.

Талантливость, одаренность, эрудированность Луначарского всегда выделял высоко ценивший его В. И. Ленин. М. Горький вспоминает, как В. И. Ленин говорил о Луначарском: «Я его, знаете ли, люблю, отличный товарищ. Есть в нем какой–то французский блеск».⁴ Отто Юльевичу Шмидту В. И. Ленин сказал о Луначарском: «Этот человек не только знает все и не только талантлив — этот человек любое партийное поручение выполнит и выполнит превосходно».⁵

В дни прощания с Луначарским Н. К. Крупская писала: «Эту талантливость особенно ценил в Анатолии Васильевиче Владимир Ильич, за эту талантливость любил его, был к нему пристрастен, подходил к нему со своей меркой. У Анатолия Васильевича была не просто талантливость — это была талантливость, поставленная на службу большевизму».⁶

Н. К. Крупская превосходно сформулировала основную черту творческого облика Луначарского — талантливость, поставленную на службу большевизму. Партийная, большевистская одушевленность определяла его облик человека–борца. Даже в периоды отхода Луначарского от большевизма, в периоды его философских исканий и заблуждений В. И. Ленин, сурово и нелицеприятно критикуя Луначарского, не переставал считать его своим другом.

В. И. Ленин был для Луначарского высоким идеалом человека и вождя. Вскоре после смерти В. И. Ленина Луначарский опубликовал статью «Ленин–человек», в которой писал: «Он был прообразом того, чем должен быть и будет социалистический человек».⁷ Через два года «Известия» опубликовали статью Луначарского «К характеристике Ленина как личности». В ней автор, останавливаясь на личности В. И. Ленина, отмечает «отсутствие в Ленине всякого личничества».⁸

Показать величие ленинских идей и бессмертие его дела — такую ответственную задачу ставил перед собой Луначарский.

2

В творческом наследии Луначарского литературная критика играет выдающуюся роль, в ней особенно полно и ярко раскрывался его талант ученого и пропагандиста. Многочисленные работы Луначарского проникнуты единым стремлением — сделать искусство могучим орудием преобразования действительности, средством воспитания нового человека. Свои литературно–критические выступления он строил так, чтобы они помогали идейно–эстетическому росту писателей и способствовали повышению идейно–эстетического уровня читателей.

Так, в 1930 г. Луначарский опубликовал в иллюстрированном ленинградском журнале «Стройка» «Письма об искусстве». Он считал целесообразным «выступить перед читателями с этой серией писем об искусстве».⁹ Автор хотел обратиться к широким слоям читателей, которые уже читают тонкие иллюстрированные еженедельники, но еще не заглядывают в «толстые» литературно–художественные журналы. Тираж «Стройки» — 45 тысяч экземпляров — был по тому времени весьма значительным.

Как всегда, стремление Луначарского к популяризации науки не обращалось в простое популярничанье: массовому читателю он старался раскрыть важнейшие закономерности развития искусства. При этом автор «Писем об искусстве» исходил из общей задачи создания такого искусства, «которое действительно бы вторгалось в существование миллионов трудящихся».¹⁰

Луначарский, опираясь на высказывание Чернышевского, требует от искусства «прежде всего общественного служения». С этой точки зрения он настаивает на доступности искусства для миллионов трудящихся, при этом он видит, что «написать хорошую пьесу или хорошую песню для широких масс так, чтобы массы волновались, полюбили, приняли, сделали своим это произведение, — задача крайне трудная, разрешимая только при большом таланте, только при большом знании жизни, при большом понимании своего времени».

Луначарский задумал широкую программу бесед об искусстве. Он собирался создать у читателей «некоторую систему взглядов на сущность искусства, его задачи, его реальное проявление в наши дни, трудности, которые стоят перед ним, пути, которыми эти трудности должны быть преодолены и т. д.».¹¹

Эта программа не была полностью выполнена. Во втором письме (на нем и окончилась публикация «Писем») он остановился на решении вопроса: «Что такое искусство?». Здесь подняты вопросы о массовости и доступности искусства, об идейности и тенденциозности, о социальной природе и биологическом начале искусства.

Защищая и отстаивая новое, пролетарское искусство, Луначарский утверждал, что «следы пролетарского искусства, которое вырастает в эту эпоху, останутся на сотни и тысячи лет в будущем памятниками великой человеческой эпохи».¹²

Конечно, литературно–критические суждения и эстетические взгляды Луначарского, его критерии и оценки, советы и прогнозы на протяжении десятилетий напряженной творческой деятельности не могли не претерпевать изменений. Изменения эти были связаны с объективными закономерностями самого времени и с движением философско–эстетической мысли Луначарского.

Бывало и так, что искания приводили к заблуждениям, заблуждения перерастали в ошибки. Но и эти заблуждения и ошибки никогда не были идейным отступничеством. Они были проявлением ищущей мысли, стремящейся дать ответы на вопросы, которые ставила жизнь на самых крутых поворотах истории.

Единство личности Луначарского со своей эпохой особенно отчетливо проявляется в его литературно–критической деятельности. Работы Луначарского возникали из острых потребностей литературно–критической жизни, в них предлагалось решение самых злободневных проблем. Они, как правило, предназначались для своего времени, но выходили за его пределы. Критик работал и на современность, и на будущее. Многие страницы его работ и ныне не потеряли своей актуальности.

Луначарский одним из первых обратился к изучению ленинского этапа в развитии марксистского искусствоведения и литературоведения. В пору шумных восторгов рапповских теоретиков по поводу непогрешимости «плехановской ортодоксии» появилась крупнейшая работа Луначарского «Ленин и литературоведение», сыгравшая в то время огромную роль и сохраняющая принципиальное значение в наше время.

В статьях и выступлениях Луначарского даны не утратившие методологического значения оценки творчества М. Горького, В. Маяковского, Д. Фурманова, А. Серафимовича, Ф. Гладкова, М. Шолохова, Л. Леонова, К. Федина и многих других советских писателей. В своих литературно–критических оценках он умел предвидеть дальнейший творческий путь художников слова, выделить их связь с советской действительностью.

Луначарский был инициатором и создателем первой марксистской истории русской литературной критики, его многочисленные работы о русских критиках–марксистах, о критической жизни 20–х годов заложили основы истории советской литературной критики.

Определяя главные черты складывавшейся советской литературы, он пришел к выводу о новом реализме как о магистральном направлении ее развития. Вместе с М. Горьким Луначарский впервые выдвинул и обосновал систему основных принципов нового, социалистического реализма. Он углубленно рассматривал такие сложные теоретические вопросы, как соотношение реализма и романтизма, критическое и утверждающее начала в искусстве, характер нового героя, способы «преображения» действительности в художественном творчестве.

В статье «Критика» (теория, история) для «Литературной энциклопедии» Луначарский изложил основы марксистской литературной критики, поставил вопрос о сущности литературной критики, в которой обязательно наличествуют «подробное рассмотрение предмета» и обоснованный «приговор о нем».¹³ Принцип историзма лежит в основе марксистской литературной критики: «подлинно научной художественная — или, уже, литературная критика становится тогда, когда она вступает на путь исторической оценки своих объектов».¹⁴

Объяснение неизбежности данного художественного явления не единственная обязанность критики. «Критика наша становится не только познающей…, но творческой и боевой. Она твердо устанавливает, что в произведении искусства является для нас родственным и приемлемым, к чему мы равнодушны, против чего мы настроены глубоко враждебно».¹⁵ Это продуманная концепция, в которой высоко оценены возможности литературной критики, намечены условия ее развития и определены первоочередные задачи. Положения, выдвинутые критиком–марксистом, не утратили своего значения и в наши дни.

Луначарский никогда не отгораживался от теоретических исследований в области литературоведения. Он внес свой неоценимый вклад в создание советского литературоведения, в разработку многих теоретических вопросов.

Первый номер журнала «Литература» (1931 г.), являвшегося органом Института русской" литературы, он открыл большой статьей «Очередные задачи литературоведения». Это была глубоко обоснованная долговременная программа марксистско–ленинского литературоведения, трактуемого им как «история литературы русского языка, других языков Советского Союза и литературы мировой», как наука «методологическая и нормативная», как «критика художественного творчества», как «литературная критика в собственном смысле этого слова».¹⁶ «Мы, — писал Луначарский, — признаем нужным уделять известное внимание вопросам прошлого, вопросам обобщающим, … не отделяя их от кипящей злободневности».¹⁷ Этому принципу следовал он сам, соединяя в своих трудах широкую эрудицию исследователя с целенаправленной страстностью критика.

Луначарский призывал построить «подлинную историю литературы», «разрабатывать вопрос о творческом методе пролетарской литературы во всех его общих принципах и всех его деталях». «Мы, — утверждал Луначарский, до сих пор не имеем удовлетворительного определения образа, … не имеем еще удовлетворительной установки понятия стиля, … возимся сейчас над определением жанра, … у нас нет своей собственной теории прозы и поэзии, … мы едва только подошли к рассмотрению методологических вопросов литературы как огромной и существеннейшей части театра, кино, графики и …других искусств».¹⁸ Луначарский считал, что «у нас нет еще более или менее удовлетворительно разработанной марксистско–ленинской системы литературных понятий и законов».¹⁹

Конечно, за истекшие почти полвека наше литературоведение значительно выросло и окрепло, предложило обоснованные ответы на эти и другие вопросы, поставленные Луначарским в свое время. Но и теперь мы не можем сказать, что все они окончательно решены, что наше литературоведение уже создало всесторонне разработанную систему литературных понятий и законов. Многое до сих пор является предметом творческих дискуссий и жарких критических полемик.

Луначарский не просто выдвигал задачи и ставил вопросы, он предлагал их оригинальное и смелое решение. В нашей литературоведческой работе необходимо больше учитывать и шире использовать его драгоценный методологический опыт.

Жанровое многообразие литературно–критических выступлений Луначарского, их точная идейная направленность, совершенство композиции, речевое богатство, умение сочетать и использовать различные стилистические приемы — от строгих научных формул до просторечий, от развернутых описаний до острых диалогов — придавали им высокое, а в ряде случаев подлинно художественное значение. При жизни Луначарского было в ходу определение — «критик–художник». Именно таким критиком был сам Луначарский.

Одна из последних, созданных Луначарским статей, «Мысли о критике» (июль 1933 г.), посвящена мастерству критики. «Критика уточняет писателя и для него самого, и для широкого читателя. С чуждого и враждебного она срывает маску, говорит о нем настоящую тяжелую правду; находящемуся в пути помогает, показывая в то же время, где он застрял: неточное — уточняет».²⁰

Статьи Луначарского–критика всегда было интересно читать, устные выступления интересно слушать. Они имели определенный адрес, учитывали аудиторию, властно захватывали слушателей и читателей, но никогда не «подстраивались» под них. Главный принцип, которым он руководствовался, — подчинение формы выступления его содержанию и задачам.

Не все в огромнейшем критическом наследии Луначарского поднялось над «злобой дня», выдержало проверку временем. На некоторых его статьях, рецензиях и устных выступлениях лежит печать спешки, торопливости, полемического запала, личных пристрастий критика. Ведь многие из них прямо диктовались стенографистке в короткие утренние часы, торопливо набрасывались на длинных заседаниях (например, в Женеве на заседаниях Лиги наций), в дороге во время многочисленных поездок по нашей стране и за рубежом, некоторые были моментальной реакцией на острые литературные схватки.

Постоянная занятость Луначарского партийной и государственной деятельностью почти не оставляла ему времени на отработку, отделку, внимательную правку речей, статей и рецензий. В его архиве мало черновиков, вариантов, редакций, многие стенограммы не выправлены и не подписаны автором.

Некоторые статьи и рецензии, сыгравшие в свое время положительную роль, остались только фактами творческой биографии Луначарского, проявлениями литературной борьбы тех лет. Но даже и такого рода литературно–критические материалы выразительно характеризуют творческий облик критика, всегда стремившегося к решению злободневных вопросов своего времени, откликавшегося на все сколько–нибудь заметные перипетии литературной борьбы. Это был критик–боец, стремившийся средствами критики влиять на развитие литературы.

В последние годы жизни Луначарского врачи настойчиво советовали ему ограничить работу. Но он продолжал упорно трудиться. С апреля 1929 г. Луначарский начал подписывать свои корреспонденции «А. Д. Тур». Его дочь Ирина Анатольевна Луначарская свидетельствует, что для близких он расшифровывал этот псевдоним так: «аван дернье тур» — «перед последним туром».²¹ У него были большие творческие планы: «главные труды жизни — впереди», — говорил он. Этим главным трудом должна была стать итоговая книга о Ленине. Мемуаристы (В. Кирпотин, М. Чарный) вспоминают, как незадолго до смерти в беседе с друзьями Луначарский «говорил на тему трудную и трагическую, о смерти, уже занесшей над ним руку. Луначарский отлично сознавал свое положение. Он знал, что есть только одно средство продлить свои дни: постельный режим, прекращение всякой работы.

— Но, — сказал Анатолий Васильевич, — я предпочитаю, чтобы моя свеча погасла ясным пламенем, чем тускло догорала в копоти и чаду. Я предпочитаю ежедневный риск прекращению труда, дающего смысл моей жизни, как и жизни всякого другого человека. Я предпочитаю беседы, в которых могу внести и свою лепту понимания искусства, долгому и одинокому прозябанию в преждевременной матрацной могиле… Человек умирает, человечество остается. Человек может реализовать себя только в творчестве, понимаемом как труд, который выполняется не в силу необходимости, а по внутренней потребности».²²

В письме к сыну, А. А. Луначарскому, 11 мая 1932 г. он подчеркнул: «Творчество без счастья неприемлемо. Счастья без творчества нет».²³ Это было лейтмотивом его напряженнейшей творческой деятельности, главной чертой характера бойца, мыслителя, ученого, человека ленинской партии, строителя нового общества.

В статье «По поводу МЮДа» Луначарский писал: «существует марксистский характер. Марксистский характер был у Ленина, которому всякий из нас должен посильно подражать. Он состоял из разума, холодного как лед, и сердца пламенного и бурного».²⁴ «Марксистский характер» был у самого Анатолия Васильевича, и к нему тоже можно отнести эти многозначащие слова.

Таким представляется нам творческий облик Луначарского–критика. В нем наиболее полно воплотились его человеческие черты, особенности его творческой личности.

Самоотверженное и беззаветное служение родному искусству — главный урок литературно–критической деятельности Луначарского.