Два стихотворения А. В. Луначарского

Многосторонняя литературная одаренность А. В. Луначарского проявлялась и в том, что он на протяжении чуть ли не всей своей жизни писал стихи. Он стремился выразить на языке поэзии свои переживания при слушании музыки, пробовал свои силы в философской лирике, выступал со стихотворными памфлетами. Известно, что сатирические стихи Луначарского, направленные против буржуазных либералов, одобрял В. И. Ленин. В 1907 году он советовал своему талантливому сотруднику вернуться к этому жанру, «тряхнуть… стариной», вновь «посмеяться… в стихах» ¹ над политическими противниками.

Считая свои поэтические опыты далекими от совершенства, Луначарский помещал в печати лишь немногие из них. Большая же часть его стихотворений осталась неопубликованной. В этом поэтическом наследии обращают на себя внимание несколько стихотворений на темы, связанные с литературой. Среди произведений, в которых Луначарский–поэт как бы продолжает дело Луначарского–критика, имеются два стихотворения, обращенные к Александру Блоку и написанные, очевидно, в первые годы после Октября.

К творчеству Блока Луначарский обращался в 20–30-е годы неоднократно и в своих лекциях, и в статьях. Главная его работа о Блоке — вступительная статья 1932 года к двенадцатитомному собранию сочинений поэта. Стихи, принадлежащие к более ранним откликам критика на творчество крупнейшего русского поэта предреволюционной эпохи, свидетельствуют, что и прежде это творчество привлекало пристальное внимание Луначарского. Конечно, многое в стихах Блока не могло быть близко и созвучно революционеру–марксисту. Поэтому он называл их автора «странным мечтателем», но в то же время видел в нем поэта, «сильного чувством и умом». Говоря даже о начале блоковского пути, отмеченном «очень туманной мистикой», Луначарский в одной из своих лекций отмечал, что поэт «сразу очаровал всех необычайной музыкальностью своей поэзии» и «сделался лучшим певцом печали интеллигенции дореволюционного периода».² Высоко ценил Луначарский в поэзии Блока социальную струю, «правый гнев» поэта и «его сочувствие массам», нашедшие кульминационное выражение в «Ямбах». И естественно, что особый интерес у критика–большевика, страстно ожидавшего «певца–гиганта», который придет и «запечатлеет грохочущие дни пролетарской революции»,³ вызвала послеоктябрьская поэма Блока. Этой знаменитой, по определению Луначарского, поэме и посвящено его стихотворение, названное «Блоку Двенадцати» и начинающееся следующими строками:

Блоку «Двенадцати»⁴

Стихотворение написано в том ритме, тем же самым четырехстопным хореем, который звучит в некоторых главках блоковской поэмы (например, 7-й и 12-й). Здесь можно встретить прямые цитаты из «Двенадцати» («так идут державным шагом»), отдельные блоковские выражения и образы (голытьба, вьюга, без креста), блоковские интонации («ох ты, удаль! ох ты, мука!»). Но стихотворение насквозь полемично. Можно сказать, что Луначарский предвосхищает ту полемику Маяковского с Блоком, которая содержится в поэме «Хорошо!».

Определяя позицию поэта по отношению к изображаемым событиям, Луначарский подчеркивает слабость и противоречивость этой позиции. По его мнению, Блок наблюдает «державный шаг» красногвардейцев, идя «поодаль», «сзади».

Он не видит авангарда революции, для которого «путь виднее впереди… цель здесь всякий твердо знает». В призыве догнать этот авангард, увидеть его первые ряды, сильнее поверить в его победу и заключается основной смысл стихотворения.

Мысль о том, что в «Двенадцати» «революция взята… так сказать, с тыла»,⁵ с ее хвоста»,⁶ что «Блок посвятил свое объяснение в любви нашему революционному обозу»,⁷ Луначарский высказывал неоднократно и впоследствии.

Полемика развертывается в стихотворении и по вопросу о том, кто ведет «Красной гвардии колонны». Фантастическому образу «жемчужного Христа» Луначарский противопоставляет Ленина — «реального человека и в то же время подлинное воплощение самых могучих идей, какие когда–либо развивались на земле»,⁸ «зоркого и живого» вождя революции, который «над Европою недужной простирает разум свой».

Акцентируя слабые стороны поэмы, Луначарский говорит и о чуткости поэта, откликнувшегося на грозные события революции, вдохновившегося её стихией, завороженного ее музыкой. И он готов выразить создателю «Двенадцати» от имени людей революционного лагеря признательность. Стихотворение первоначально завершалось зачеркнутой автором строфой, в которой были такие слова:

И за то тебе спасибо

От рабочих и крестьян.

Второе свое стихотворение Луначарский посвятил Блоку — автору лирической поэмы «Соловьиный сад». Это стихотворение написано иным размером, в ином стиле, для него характерно обильное использование возвышенно–архаической лексики. Но и здесь тоже страстная полемика с поэтом.

Блоку «Соловьиного сада»⁹

Лирического героя, укрывшегося от дольнего горя в соловьином саду, у Блока пробуждает рокотание моря, шум морского прилива, жалобный крик осла. Луначарского не удовлетворили эти символические образы, обозначающие зов жизни вообще. Он утверждает, что героя поэмы, который в данном случае полностью отождествляется с самим поэтом, пробудил и вырвал из сладкого плена боевой звук трубы, воинственный звон мечей. Всем атрибутам соловьиного сада, характеризуемым иронически сниженно (розы, чахнущие в оранжереях; песни пресные, как кристалл; трескучая, механическая трель соловья), противопоставляется могучая музыка революции. Нужно, чтобы поэт увидел эту новую Незнакомку, воспел торжественный псалом в ее честь, нашел в революционной битве настоящее, а не призрачное счастье.

Позже, в 1927 году, Луначарский скажет: «Блок был великим попутчиком и мог бы быть еще более для нас важным и еще более близким». ¹⁰ Оба стихотворения и продиктованы горячим желанием увидеть Блока пламенным певцом революции, подлинным поэтом нашей революционной современности.

П. Трифонов.