Красота, растящая душу
В формировании социалистического сознания и подъема духовной культуры советского народа важнейшую роль Луначарский отводил искусству. Он был полностью солидарен с высказываниями В. И. Ленина по этому вопросу, которые он широко популяризировал и творчески развивал. Как наиболее четкое и концентрированное изложение взглядов В. И. Ленина на задачи искусства Луначарский приводит его слова из беседы с К. Цеткин: "Искусство принадлежит народу. Оно должно уходить своими глубочайшими корнями в самую толщу широчайших народных масс… Оно должно объединять чувство, мысль и волю этих масс, подымать их. Оно должно пробуждать в них художников и развивать их 1" [56. Т. 8. С. 457].
В этих мыслях наряду с характеристикой общественной роли искусства заключена целая программа эстетического развития народа, органически связанная со всем комплексом проблем культурной революции. Развивая эту программу, Луначарский направлял свои усилия на Максимальное содействие решению задачи "создать по качеству, количеству и материальной доступности такое искусство, Которое действительно бы вторглось в существование миллионов трудящихся" [56. Т 8. С. 202], как писал он позднее в "Письмах об искусстве" (1930).
В ленинских словах Луначарский особенно подчеркивал роль искусства в подъеме народных масс, объединения их чувства, мысли и воли. Воздействуя на эстетические чувства людей, искусство повышает их жизненную энергию, способствует эмоциональному подъему, делает жизнь полнее и богаче. Искусство, говорил Луначарский, организует человеческие сердца, подобно тому как наука организует головы, а результатом организации людских сердец является моральный подъем масс. Эти мысли он излагает во многих работах.2
Особенно высокой требовательностью отличалось отношение Луначарского к театру, ибо "трудовой народ пойдет в театр не только развлекаться, как это было до сих пор, но учиться, взволнованно чуять вершины и бездны жизни и расти душой для будущего" [81. С. 5]. Аналогичным был подход Луначарского и к другим видам искусства.
Свои взгляды на значение искусства для духовного подъема масс Луначарскому пришлось отстаивать в борьбе с получившей широкое распространение в первое десятилетие Советской власти концепцией отрицания эстетики и искусства как средства идейно–политического, нравственного и эстетического воспитания. И даже в 1931 г. можно было встретить такое утверждение: "Категория прекрасного есть категория буржуазно–идеалистической эстетики. Она является отражением художественной практики господствующих классов" [37. С. 158].
Адепты аскетической концепции голой целесообразности и деэстетизации жизни отвергали "для обозримого будущего надобность в "роскоши". Серьезный рабочий класс, особенно в период борьбы, не станет, мол, тешиться побрякушками искусства или тратить время на приобретение познаний, неприложимых непосредственно к жизни", — Характеризовал подобные взгляды Луначарский [56. Т. 7. С. 191]. Их типичным выражением явилась статья Н. Г. Смирнова "Искусство и революция" в журнале "Народный учитель" № 11 за 1926 г., вызвавшая гневную отповедь Луначарского, в своем ответе он противопоставляет антиэстетической проповеди Смирнова утверждение, что строящемуся новому миру нужны и красивые здания, и радостная, приятная для глаза обстановка, и музыка — от незатейливой, веселой и приятной песни до такой музыки, которая глубоко волнует, пробуждая мысли и чувства, которые составляют лучшую половину личности [см.: 56. Т. 7. С. 479].
Н. Г. Смирнов считал свою позицию крайне революционной, а эстетику — проявлением мещанства, но Луначарский показал, что именно такое отношение к красоте, как у Н. Г. Смирнова, и есть мещанское [см.: 56. Т. 7. С. 482]. С этих же гуманистических позиций критиковал Луначарский в статье "Георг Кайзер" (1923) немецких экспрессионистов и следующих за ними русских конструктивистов за бездушный схематизм и механицизм, присущий их произведениям.
В западном "индустриальном обществе" мещанское преклонение перед машиной проповедуют многие буржуазные философы. Они утверждают, что в мире будущего не будет волнующей красоты; им хотелось бы видеть людей бездушными манекенами и эгоистами, заботящимися только о собственной сытости и жизненных удобствах. Луначарский же называет такие взгляды не только не передовыми, но даже не современными. "Современный человек, настоящий современный человек прекрасно знает, что такое грандиозное машинное строительство и как великолепно можно отдохнуть от него (чтобы вернуться к нему с новыми силами), слушая глубокую музыку, читая философскую книгу или любуясь античной статуей. Кто этого не понимает, тот вовсе не современный человек" [56. Т. 7. С. 483].
Н. Г. Смирнов аргументировал свои взгляды тем, что народ якобы не понимает искусства и не нуждается в нем. Это вызвало глубокое возмущение Луначарского. "Если некоторая часть населения просто по своему невежеству, бедности не может еще заинтересоваться величайшими достижениями человечества в области искусства, — пишет он в ответной статье "Революция и искусство", — то здесь радоваться нечего, и нечего апеллировать к тому, что какой–нибудь темный мордвин из Пензенской губернии не может понимать симфонии Чайковского. Поверьте, поймет, и если не он, то сын его будет ею глубоко наслаждаться" [56. Т. 7. С. 477].
Луначарский доказывал, что пароду необходима красота как в высоких, так и в самых элементарных формах. В статье "Н. А. Римский–Корсаков" (1933) он писал: "…всякий настоящий строитель и борец любит радость, любит жажду жизни, любит поэтому прекрасное. Недаром великий вождь наш — Ленин прямо так и сказал, что красота нужна" [84. Т. 1. С. 685]. Красота, которую показывают художники, вызывает у людей желание сделать мир еще красивее. Преступно ограничивать искусство серыми утилитарными задачами. Пролетарская муза должна стремиться к красоте в ее максимальном развитии.
Споры, которые вынужден был вести Луначарский, наглядно показали, что проблема прекрасного в искусстве и в жизни имеет не только теоретическое, но и актуальное общественно–политическое значение. А. В. Луначарский уделил этой проблеме самое серьезное внимание. В его трудах можно найти и глубокие психологические исследования гедонистической специфики эстетического отношения к действительности, и популярные объяснения, наглядно показывающие, что потребность в красоте, в радости — одна из важнейших потребностей, определяющих смысл человеческой жизни: "Каждый знает, что он живет, потому что его радуют солнце, другие люди, если они красивы, любезны, красивые здания, изящные одежды, звуки, запахи, краски. Если б этого не было, то не стоило бы жить совершенно" [70. С. 137–138].
Уже в этом простейшем объяснении Луначарский связывает чувство красоты с эмоцией радости. Само понятие красоты, как и несколько более широкое понятие прекрасного, на протяжении веков находило самые разнообразные толкования. Многие величайшие умы пытались постичь и дать определение этому чудесному явлению, оказывающему такое магическое воздействие на человеческие души. "Можно без преувеличения сказать, что для эстетики понятие прекрасного имело и имеет такое же значение, как понятие истины для теории познания" [133. С. 51].
Наиболее общим признаком всех явлений и предметов, от простейших элементов природы до сложнейших общественных процессов, характеризуемых как прекрасные, является гармония как между составными частями объекта, так и в целом между его содержанием и формой. Однако совершенно очевидно, что такого объяснения еще недостаточно.
В статьях и выступлениях Луначарского раскрытию понятий "красота" и "прекрасное" отводится значительное место. Особенно часто обращается Луначарский к термину "красота", причем даст ему самые различные определения. В статье "О значении прикладного искусства" (1923) на вопрос, что значит быть красивым, он отвечал так: "Мы убеждаемся, что это понятие до крайности субъективно и что единственная сколько–нибудь точная формула, которую мы можем здесь найти, заключается в том, что человеку хочется, чтобы эти предметы ему нравились, то есть чтобы они вызывали в нем некоторую положительную, приятную, радостную эмоцию" [56. Т. 7. С. 318]. Здесь Луначарский фактически отождествляет понятия красоты и прекрасного, однако в других случаях он их дифференцирует. Преобладающее в его высказываниях определение красоты основывается на формальных признаках, а термину "прекрасное" он дает более широкое толкование. Так, например, в "Основах позитивной эстетики" он писал: "…область прекрасного в широком смысле не исчерпывается понятием красивого: ломаная линия, тусклые краски, диссонансы и крики, страдания тела и души могут быть элементами прекрасного вообще, хотя ни в коем случае не "красивого" [56. Т. 7. С.73].
Под термином "прекрасное" Луначарский понимает все то, что вызывает положительные эстетические эмоции. Термином "прекрасное за пределами красоты" Луначарский в программе лекций "Введение в теорию искусства" объединил такие эстетические категории, как возвышенное, изящное, живописное, трагическое, комическое [см.: 15. Ед. хр. 96. Л. 22].
Простейшим критерием красоты Луначарский считал богатство впечатлений при легкости восприятия. Аналогичных высказываний у него много.3 Часто он дает этому определению чисто физиологическое объяснение, как, например, в докладе "Искусство и молодежь": "Красотой называется — музыка ли то будет, какие–нибудь узоры или фигуры какого–нибудь животного или человека, — восприятие, которое уменьшает затрату усилий при усвоении содержания; при этом содержание предстает перед нами в более упорядоченном виде, чем в жизни" [65. С. 25]. Но еще в статье "О художнике вообще и некоторых художниках в частности" (1903) Луначарский писал, что это критерий формальной эстетики. "На ней базирует орнаментика, гимнастический танец, чистая музыка (не выражающая никакого "настроения") и чистая архитектура" [56. Т. 7. С. 13]. Второй ступенью красоты он назвал физическую и духовную гармонию организма. Сочетание формальных элементов, составляющих первую ступень красоты, с проявлениями гармонии и радости, разлитой в природе и ее здоровых детях, Луначарский определял как "чистую красоту", или красоту в узком смысле слова: "Если художник комбинирует вышеуказанные эстетические элементы: правильные линии, точные контуры, мягкие переливы ласкающих красок, полные, чистые звуки и аккорды, здоровье, радость, силу, ум, — то в его искусстве будет выражена чистая красота. Красиво в узком смысле слова все прекрасное, заключающее в себе лишь (или по преимуществу) эстетически положительные элементы" [56. Т. 7. С. 14].
Луначарский утверждал, что жизнь человека, лишенная элементов, составляющих "чистую красоту", была бы "серой и безотрадной", и все же такая красота, такая гармония хотя и необходима, но недостаточна для человека. Пассивной гармонии души и тела, которую он называет примитивной, Луначарский противопоставляет высшую красоту: "Расширенная, углубленная, полная жизнь и все, что ведет к ней, есть красота, она возбуждает восторг, дает чувствовать счастье…" [56. Т. 7. С. 99]. Человек, который постиг красоту такой жизни, находит свое счастье в самой борьбе, в самом творчестве. Жизнь борца, жизнь революционера — это воплощение высшей красоты. Такое понимание красоты как социального явления Луначарский дает в ряде работ.4
Определение красоты, отождествляемой с совершенствованием жизни, Луначарский связывал с исторической миссией пролетариата — революционным преобразованием общества и воспитанием нового человека. "Сознание своей миссии, высокое и прекрасное классовое коллективистическое самосознание должно глубоко проникнуть в душу каждого рабочего, пропитать собою его личную и семейную жизнь и, таким образом, во всем сделать его антиподом мещанина" [71. С. 113–114].
Как видим, Луначарский различал в объективном мире три уровня красоты: красота формы, красота биологической жизни, красота социальной жизни. От трех перечисленных уровней красоты, характеризующих объекты действительности, Луначарский отличал прекрасное как оценку отражения действительности в произведениях искусства. Основным критерием прекрасного в искусстве он называет способность показывать жизнь во всем ее многообразии, включая и уродливое, и безобразное, и страшное. "Чего же хотим мы от художника? — спрашивает в "Диалоге об искусстве" выразительница взглядов Луначарского Полина Александровна. — Чтобы он учил любить жизнь, но не сахарное только в жизни, не изюмины из нее, а всю ее, с ее противоречиями и ужасами" [56. Т. 7. С. 131].
Аналогичные мысли Луначарский развивал в ряде работ до самого конца жизни. В статье "Пушкин–критик" (1933) мы читаем: "С узкой точки зрения красота всегда сводится к приятным для наших органов чувств элементам произведения или предмета, к правильным их, то есть очень легко воспринимаемым, сочетаниям (узор, мелодия, гармония, ритм и т. д.) или к приятным представлениям физического совершенства, жизненной силы, здоровья, умственного блеска, нравственной привлекательности и т. д.".
Но подобные критерии красоты не являются определяющими для характеристики произведений искусства. "Огромная сила впечатления, покоряющая зрителя или читателя, заставляющая его по–новому представить себе мир, по–новому думать о нем, организующая таким образом его мироощущение, — вот, собственно говоря, что такое красота. Чем она сложнее, чем она новее, чем она дальше уходит от элементарной красивости, тем более мы восхищаемся, потому что в тем более трудных областях производит она свое организующее дело" [56. Т. 8. С. 545]. Именно такую красоту "необычайно верного и могучего выражения жизни" находил Луначарский в музыке Мусоргского [см.:.84. Т.I. С.355].
В чем же секрет этой красоты? — спрашивает Луначарский. Почему она нас так волнует? Если в анализе простейшей красоты, красоты элементов и их комбинаций, а также процесса ее восприятия эстетике могут помочь физика и психофизиология, то поиск ответа на вопрос: "Как возможно превращение реально уродливого в художественно прекрасное?" — является сложнейшей задачей самой эстетики [см.: 99. С. 25].
Исследованию этого вопроса Луначарский посвятил многие страницы своих трудов, в которых анализировалась проблема формы и содержания в искусстве. При этом он отличал внешнюю красивость от красоты содержания.
Красивость, по Луначарскому, это виртуозность формы, доведение ее до блеска, украшение ее с помощью каких–то приемов. Такое искусство может быть приятным, но не более. Подлинная же красота кроется в глубинах содержания. В качестве примера Луначарский называет произведения Достоевского. В них совершенно нет красивых описаний; автор как будто совсем не замечает природы. Он даже не старается разнообразить язык персонажей. Он спешит потрясти читателя самой сутью рассматриваемой коллизии, исповедоваться перед читателем. Он сам живет жизнью своих героев и заставляет вас жить ею. И эта жизнь, которой до предела насыщены его произведения, и есть подлинная красота искусства.
Тезис о содержательности красоты горячо поддерживали многие выдающиеся художники. Айседора Дункан, искусство которой очень высоко ценил Луначарский, сказала в интервью, данном сю по приезде в Советский Союз: "Нет такой позы, такого движения или жеста, которые были бы прекрасны сами по себе. Всякое движение будет только тогда прекрасным, когда оно правдиво и искренне выражает чувства и мысли. Фраза "красота линий" сама по себе — абсурд. Линия только тогда красива, когда она направлена к прекрасной цели" [см.: 135. С. 15].
Суммируя высказывания Луначарского о красоте, можно прийти к заключению, что вообще под красотой он понимал все прекрасное в объекте изображения, включая сюда не только красоту материального мира, но и духовные качества людей и социальные характеристики общественных явлений, а под красотой в искусстве — силу впечатления, производимого на реципиента художественным произведением. В этом случае можно говорить о красоте и при изображении неэстетичных объектов. "Искусство может включать в себя вещи, с этой условной точки зрения некрасивые и даже прямо–таки безобразные… Изображая ободранную тушу быка или звериную схватку воинов, Рембрандт или Леонардо да Винчи поднимаются до вершин красоты и заставляют нас произнести сакраментальное слово — "это прекрасно" [56. Т. 8. С. 545].
Еще более убедительный пример привел Луначарский в докладе "Искусство и молодежь". Он рассматривает рассказ М. Е. Салтыкова–Щедрина "Коняга", в котором изображена жалкая, больная, колченогая кляча, и спрашивает, почему нас так волнует этот рассказ, в чем его красота, почему мы так высоко оцениваем его художественные достоинства? "Потому, что здесь, на трех страницах этой книги, собрана воедино огромная масса впечатлений от деревни, огромное количество чувств, огромное количество образов" [65. С. 27].
Критик не случайно акцентирует внимание на организующей роли красоты. "Когда мы говорим о красоте произведения, — пишет Луначарский, — мы всегда имеем в виду силу его воздействия, отмечаем этим словом пленительность призведения, его способность захватить нас, осчастливить нас, осветить наше собственное сознание" [56. Т. 8. С. 545].
Здесь красота произведения искусства отождествляется с его воспитательной способностью в широком плане, включая и его идейное влияние. Анализируя на фактах истории человечества воспитательную роль искусства, Луначарский приходит к выводу, что "красота есть сила, при посредстве которой один человек может убедить другого" [90. С. 45].
Этот аспект понимания красоты представляется наиболее важным при рассмотрении искусства как средства эстетического воспитания, поскольку именно в способности вызвать переживания и с помощью переживаний формировать наше мироощущение и миропонимание заключается вся сила искусства.
Аналогичного взгляда придерживался и Горький, который не признавал формальные признаки — гармоническое сочетание звуков, красок, линий — критерием эстетической ценности произведений искусства. Эту ценность он определял силой чувств, которые пробуждает в нас художник как представитель своего народа, класса, партии.
Концепция содержательности красоты проходит красной нитью через всю эстетику Луначарского. Она не только касается прекрасного в искусстве, но распространяется на всю трактовку эстетического отношения к действительности. Это видно уже из определения Луначарским "чистой красоты", в понятие которой он вводит и такие элементы, как здоровье, радость, силу, ум. Тем более нельзя свести к формальным моментам такое понятие, как "полнота жизни в ее наивысшем развитии". Поэтому эстетическое отношение, по Луначарскому, прежде всего характеризуется его человеческим содержанием в единстве с соответствующей этому содержанию формой. А содержание эстетического отношения Луначарский не мыслит вне социальной и нравственной оценок.
Таким образом, мы можем сказать, что эстетические взгляды А. В. Луначарского определялись его общественно–политической позицией. В искусстве он видел прежде всего силу, воздействующую на мысли и чувства человека и помогающую формированию новой, социалистической личности.
Даже к живописи, к музыке и другим видам искусства, не выражающим непосредственно идею, Луначарский подходил со стороны их воспитательного воздействия. "А красота? Если художник передал вам красоту воды, травы, неба — чего же вам больше? Но что такое красота, если душа не растет от нее? если она развлекает лишь глаза?" — спрашивает он в корреспонденции "Осенний салон в Париже" (1905) и сравнивает с этой точки зрения выставленные на Парижской выставке картины с "растящими душу" пейзажами Левитана [96. С. 100].
В работах Луначарского проводится различие между красотой материальной и красотой духовной. В статье "Чему учит В. Г. Короленко" (1903) любование первой он называет характерной чертой классического искусства, а второй — романтического. "И если В. Г. Короленко, — пишет критик, — как эллин, любуется гармонией природы и, изображая ее, учит нас любить вселенную и наш прекрасный шар земной, и всю жизнь в ее элементарной прелести, то он, как романтик, восторгается, часто с болью, со слезами на глазах, трагической красотой человеческих порываний, и тем самым учит любить человека, любить жизнь в ее духовной красоте" [100. С. 79].
Понятие духовной красоты применимо только к человеку и характеризует его отношение к другим людям, к обществу, к миру. Особенно высоко ценил Луначарский красоту порывов к лучшему и призывал откликаться на них всем сердцем.
Духовная красота человека запечатлевается и в его творениях, особенно в произведениях искусства. Именно тем и пленяют нас полотна Саврасова и Левитана, что мы видим в них не просто красоту природы, а красоту души художника, изобразившего ее. Возьмем, например, картину А. К. Саврасова "Грачи прилетели". Никакой "красивости" в ней нет, но талантливый художник сумел раскрыть нам красоту в обыденном, красоту жизни.
Стремясь максимально подчеркнуть воспитательную силу искусства, Луначарский, естественно, наибольшее внимание уделял духовной красоте — красоте, "организующей" наше мироощущение". Эта мысль имеет большое плодотворное значение и для современной воспитательной работы, она может служить ориентиром в преподавании дисциплин эстетического цикла. Часто высокое эстетическое чувство вызывают явления, ничего общего с элементарной красивостью не имеющие. Вспомним строки Маяковского:
Я счастлив.
Звенящего марша вода
относит
тело мое невесомое.
Я счастлив, что я
этой силы частица,
что общие
даже слезы из глаз
[106. Т. З. С. 263].
Здесь тяжелые переживания, связанные со смертью любимого вождя и человека, сочетаются с эстетическим чувством слияния личности с классом, самозабвенного растворения в коллективе.
В подобных примерах красота в чем–то по–новому открывает нам мир, позволяет глубже понять его, формирует наше отношение к миру.
Социальные функции искусства
В докладе "Искусство и молодежь" Луначарский охарактеризовал искусство как человеческую деятельность, направленную "на то, чтобы воздействовать на чувства и, определенным образом организуя эти чувства, управлять поведением объекта воздействия" [65. С. 24]. Но особенность эстетических чувств заключается в том, что это "умные" чувства, они обязательно проходят через сознание человека. Следовательно, искусство — это способ воздействия на сознание человека, причем в этом воздействии первостепенную роль играют чувства. Художник "содействует выработке мирочувствования, системы живого, страстного отношения ко всему в себе и вокруг себя" [56. Т. 7. С. 169].
Таким образом, искусство одновременно осуществляет идейное и эмоциональное воспитание народа.
Взгляд на искусство как на великую общественную силу, как на важный фактор общественного воспитания горячо пропагандировался первым наркомом просвещения. Этот, казалось бы, совершенно ясный и бесспорный взгляд встречал резкие возражения буржуазных эстетов, отрывавших искусство от общественных задач, и различных вульгаризаторов марксизма, либо вообще отрицавших искусство как якобы ненужное пролетариату "буржуазное явление", либо сводивших его к примитивным, лишенным глубокого содержания и эстетической ценности формам.
В первые послереволюционные годы получил известную популярность лозунг "Искусство — это производство": "левые" художники ограничивали функции искусства выполнением утилитарных заказов. Луначарский решительно возражал против такого сужения области искусства. Он различал искусство идеологическое, в котором художник передает реципиентам волнующие его идеи и чувства, и искусство промышленное, или "вещное", задача которого — создание радостных вещей, преображение предметов быта и элементов среды. Оба вида искусства бесконечно важны, но они выполняют различные функции, и к ним предъявляются различные требования. "В первом искусстве все должно значить, все имеет свою огромную социально–психологическую ценность. Во втором искусстве, художественно–промышленном, ни элементы, ни комбинации его ничего не значат, а просто дают радость; как сахар — сладок и ничего не значит" [56. Т. 7. С. 321]. Но и "вещное" искусство, создавая определенное настроение, играет существенную, хотя и вспомогательную роль в формировании человеческого сознания. "Если я делаю стакан нелепой пропорции, из мутного и пузырчатого стекла, то, конечно, пить из него воду все–таки можно. Однако кто же не понимает, что, окружив людей такого рода предметами, от мелких до больших, мы будем иметь обеднение жизни, ее серость и безотрадность" [56. Т. 8. С. 329].
Луначарский обращал внимание на то, что эстетизация всей окружающей человека среды имеет важное значение для формирования эстетических потребностей и эстетического вкуса, для общего подъема уровня духовной культуры и повышения жизненного тонуса. "…Нужно так изменить вещи, чтобы они доставляли счастье, а не только были бы полезными", — говорил он в докладе "Вопросы художественной политики" [56. Т. 7. С. 281].
В создании настроения влияние предметов быта в силу его повседневности может оказаться даже более сильным, чем влияние художественных произведений. Церковь, например, накопила многовековой опыт в искусстве воздействия на психику прихожан и прекрасно знает, что не только художественные элементы: музыка, песни, легенды священного писания, но и каждая деталь церковного быта выполняет определенную идеологическую функцию. "Нет такой вещи, которая употреблялась бы в ритуале, — и по форме, напоминающей седую старину, и по отдельному блестящему роскошному выполнению, и по ряду способов символического значения не имела бы актуальнейшего характера" [66. С. 15].
Как весьма симптоматичный отмечает Луначарский такой факт: в новом рабочем поселке в Баку, в котором вся обстановка выполнена с таким расчетом, чтобы радовать человеческий глаз, одна старушка на вопрос, ходит ли она в церковь, ответила: "Зачем в церковь, Мне и дома хорошо" [95. С. 181].
А разве современная буржуазная пропаганда не использует свои моды и быт для распространения своей идеологии? Справедливо пишет А. С. Каргин: "Мода на одежду, искусство, образцы поведения у некоторой части молодежи, например, переходит в моду на взгляды, идеалы, убеждения, образ жизни" [43. С. 6].
Все элементы буржуазного быта и буржуазного искусства имеют определенную идеологическую цель: воспитание индивидуализма и нигилизма, противопоставление человека обществу, отказ от высоких социальных идеалов. Противоположна роль социалистического искусства и быта: заботиться о том, "чтобы все предметы, облик площадей и улиц, фасады наших домов, наши общие залы и каждая отдельная комната, одежда, в которую будет одет социалист, — все, с чем человек соприкасается, давало бы постоянный импульс, будило бы его бодрость, будило бы его сознание, творческие силы, желание действительна жить и бороться, развиваться и идти вперед" [66. С. 20].
Луначарский мечтал о том времени, когда "художественные коллективы и целые братства архитекторов, живописцев, скульпторов" построят новые города, города–сады, "пересоздадут все лицо земли, согласно тому, что диктует природе мечта человека о красоте и гармонии" [87. С. 16].
Художественная промышленность, как и искусство вообще, должна не только удовлетворять имеющиеся вкусы, но и формировать их, воспитывать людей. Однако главная воспитательная роль принадлежит, конечно, идеологическому искусству. "Как вы<видите>из моего изложения, я этой задаче искусства — изготовлению удобных, светлых, радостных вещей, включая сюда здания и целые города будущего, — придаю гигантское значение, — говорил Луначарский в докладе "Основные задачи Советской власти в области искусства" на VII Всесоюзном съезде работников искусств (1929). — Но является крайней узостью… недооценка той стороны искусства, которая, пожалуй, еще важнее, а именно искусства как идеологии" [75. С. 16]. Луначарский высмеял тех, кто путает материализм с материальными благами, а идеологию с идеализмом. Разве не ясно, что "Капитал" К. Маркса по своей ценности превосходит любые материальные блага! Поэтому при всей важности производства вещей "идеологическое искусство, которое возбуждает в сознании людей соответственное состояние, которое отражается потом в определенных личных и общественных поступках, является более важной художественной задачей" [75. С. 16].
Великая сила искусства заключается в том, что оно позволяет нам глубже понять жизнь, увидеть то самое важное и существенное, что часто бывает скрыто под покровом обыденности. "…В то время как перед самой действительностью вы могли бы пройти равнодушно, — писал Луначарский в статье "О художнике вообще и некоторых художниках в частности", — художник останавливает вас, он указывает вам ее пальцем: двери и степы раскрываются перед вами, отверзаются головы и груди… Вы можете быть близоруки, но художник… дает вам на время свои орлиные очи и волшебным ключом отмыкает все замкнутые сокровища" [56. Т. 7. С. 9]. Художник заставляет нас взбираться на вершины, с которых перед нашей душой открываются новые горизонты, и в то же время облегчает нам этот подъем.
Но искусство не ограничивается тем, что помогает человеку полнее и глубже познать действительность. "Разве в искусстве мы ищем только познания? — спрашивает Луначарский. — Разве мы признаем вполне могучим того автора, прочитав которого мы обогатили свой ум некоторыми новыми фактами? Нет, мы всегда испытываем огромное влияние писателя. Писатель — учитель, он зовет к тому, что должно быть. Он — проповедник" [56. Т. 2. С. 279]. И проповедь его сильна тем, что она волнует, захватывает читателя, изменяет строй его чувств и в результате его поведение. Следовательно, задача искусства заключается в познании жизни (в сконцентрированном виде) и в выработке у читателя, зрителя, слушателя окрашенного чувством отношения к ней.
Искусство всегда связано с красотой и с наслаждением ею, но глубоко ошибаются те, говорит Луначарский, кто видит в этом цель искусства. В небольшой статье "Агитация и искусство" (1919) он писал: "Только классы изнеженные и осужденные жизнью превращают искусство — так как им нечего сказать — в пустую форму и красоту саму по себе, наслаждение само по себе превращают в цель искусства, в то время как красота и наслаждение просто сопровождают эту сильную, образную и организованную речь души мастера к душам его современников" [56. Т. 7. С. 216]. Наслаждение красотой в искусстве — это только побочное явление, а еще точнее — это средство, при помощи которого художник воздействует на публику. "…На самом деле искусство заключается в концентрировании жизненных впечатлений для того, чтобы внедрить их в вас, причем эти впечатления с такой необыкновенной силой нам переданы, что они потрясают наши чувства, изменяют таким путем наши волевые устремления и наши соответственные реакции и тем воспитывают человека" [65. С. 28].
Отсюда ясно, что искусство не может быть холодным, бесстрастным, ремесленным. Художник, которому нечего сказать, не настоящий художник. Настоящий художник видит цель и ведет людей к этой цели. Даже когда автор внешне не проявляет своих чувств и кажется холодным и беспристрастным, он так показывает те или иные явления, что у человека складывается их определенная оценка. В этой оценке изображенного, в этом чувстве, которое возникает у читателя или зрителя, и заключается ценность художественного произведения.
Громадное воспитательное воздействие искусства достигается благодаря тому, что оно обладает способностью заражать души масс настроениями художника. Для того чтобы вести за собой массы, руководить их действиями, коммунисты должны влиять на их волю, а это, говорит Луначарский, достигается воздействием на чувства людей. И тут искусство оказывается самым сильным средством агитации и самым незаменимым помощником пропаганды.
Писателем, который знает, куда вести, и умеет вести за собой читателей, Луначарский называет Горького. "Он хочет потрясти своих слушателей и читателей вестью о жизни, как она есть, какой она могла бы быть и какой она должна быть, — потрясти их воспроизведением жизни в ее стонах, воплях, жалобах, кошмарах, в ее падении, поражении, в ее стремлении к лучшему и в победах. Горький хочет дать не просто образ жизни, он хочет истолковать ее как глубочайшую обиду по отношению к большинству людей, дать величайший призыв к обиженным — и покончить со всяким безобразием усилиями самих обиженных…. Горький пишет не для того, чтобы поправиться, а для того, чтобы подействовать на волю людей, подействовать на их сознание, заставить их бороться за более высокий общественный строй" [56. Т. 2. С. 129].
Художник–воспитатель, говорит Луначарский, — носитель колоссальной этической силы. Он должен быть влюблен в нового человека и должен обладать таким мастерством, чтобы волнующе, адекватно выражать свои чувства и мысли. Художник должен знать, что такое добро и что такое зло, и его произведения должны быть проникнуты пафосом этической идеи. Эту идею почти невозможно передать логическим путем, и здесь особенно ценны воспитательные возможности искусства. "Вы можете доказывать сколько угодно, что такое добро и зло и почему добро выше зла, и от этого человек не сделается лучше; нужно воспитать его чувства, — пишет Луначарский, анализируя эстетическое наследие Н. Г. Чернышевского. — Чернышевский прекрасно понял, что искусство отличается прежде всего тем, что действует непосредственно на чувства" [56. Т. 1. С 240].
Первым делом литературы, утверждал Луначарский, является отражение гигантского процесса роста Человека. Но литература (и вообще искусство) не только отражает этот рост, но и активно способствует ему. "Основная роль искусства — перевоспитание человека. Поскольку литература, живопись, музыка будут содействовать перевоспитанию человека, постольку они полезны с их идеологической стороны" [83. С. 453]. Выполнение искусством этой функции возможно только с позиций партийности. Поэтому Луначарский связывал воспитательную роль искусства с политическими задачами, к которым относил "возвеличение своего класса, возбуждение негодования, уничтожающей насмешки или гнева против враждебной силы, стремление привлечь колеблющихся на сторону данного класса" [95. С. 177].
Исключительной силой идейного, нравственного и эстетического влияния обладает театр. Эта сила связана с его наглядностью, с непосредственностью передачи эмоций от актеров зрителям. Театр "действует на большие коллективы, сливает в одинаковом впечатлении, в одинаковых чувствах тысячи людей. Все это заставляет нас, считаясь с тем, что мы должны всячески повышать воздействие Социалистического искусства на массы, — обратить особое внимание на театр" [56. Т. 8. С. 502].
Казалось бы, менее всего способна оказывать идейное влияние музыка. Но музыка — самое эмоциональное из искусств, и это ее свойство необходимо использовать в воспитательной работе. В статье "Классовая борьба в искусстве" А. В. Луначарский писал, что средствами одной музыки невозможно изложить какие–либо идеи, но это не значит, что музыка — искусство безыдейное. Ведь кроме классовых идей существуют еще классовые чувства, совокупность которых составляет эмоциональный строй класса. "…Есть известные психологические эмоциональные доминанты, которые лучше воспринимаются данным классом потому, что соответствуют его основным переживаниям. В этом смысле можно сказать, что и музыка может быть классовой и что мы можем различать в прошлом и настоящем музыку более или менее нам близкую" [56. Т. 8. С. 37].
Все виды искусства благодаря своей эмоциональной силе могут оказывать воспитательное воздействие. Наиболее очевидно это в отношении литературы. "Художественное произведение, — писала Н. К. Крупская, — это живое отображение, которое дает возможность глубже понять эту жизнь, которое зажигает читателя энтузиазмом борьбы и строительства, стремлением перестроить жизнь по–новому" [48. Т. 3. С. 629]. Она подчеркивала, что у писателей–классиков революционеры учились ненавидеть пошлость, глупость, лицемерие, фразерство, бездушие, бюрократизм, черпали стремление к светлому будущему, убежденность, энергию, героизм.
С этой точки зрения изучение литературы в школе — важнейшее средство формирования идейного и морального облика молодого человека. Художественная литература вовлекает читателя в размышление над жизнью, помогает выработать отношение к жизни и понимание своего места в ней. На литературных героях школьники учатся анализировать психологию и поведение людей, находят среди них образцы для под ражания, а отрицательные персонажи вызывают у них желание бороться со злом в реальной действительности. Духовный опыт, запечатленный в литературе, помогает осмыслению проблем современности.
Но писатель, по мнению Луначарского, должен не только освещать существующую действительность, а показывать ее в развитии и приоткрывать завесу будущего. Нужно, чтобы художник помог своему классу "разобраться в действительности, помог воспитанию нового человека. Поэтому он хочет ускорить темпы развития действительности, и он может создать путем художественного творчества такой идеологический центр, который стоял бы выше этой действительности, который подтягивал бы ее вверх, который позволил бы заглядывать в будущее и этим ускорял бы темпы" [56. Т. 8. С. 498].
Изложенные взгляды на общественную роль искусства определяли и требования, которые предъявлял Луначарский советским художникам. Он был решительно не согласен с Г. В. Плехановым, который ограничивал задачи критики анализом художественных произведение и отрицал право постановки перед литературой определенных общественных задач. "Имеет ли право наша теперешняя критика говорить о литературе с точки зрения того, какой она должна быть?.. — спрашивает Луначарский в докладе "Этика и эстетика Чернышевского перед судом современности". — Имеем ли мы право требовать, чтобы писатель изображал типы положительные, которые могут показать, каким должен быть молодой гражданин нашей республики, чтобы писатель умел клеймить, умел сделать в наших глазах презренными те пороки и недостатки, которые вредят нашему строительству? Имеем ли мы право ставить литературе эти этические требования?" [56. Т. 7. С. 571]. У Луначарского ответ на этот вопрос не вызывает сомнений. Он рассматривал художника как активного и непосредственного участника борьбы и строительства, а искусство называл сильнейшим оружием и прежде всего средством воспитания масс.
Особенность искусства заключается в том, что восприятие идеи художественного произведения осуществляется путем эстетического переживания, которое всегда носит личностный характер. Благодаря этому искусство оказывает такое сильное влияние на систему взглядов и убеждений личности. "…Оно вызывает, растит, организует симпатии личности к окружающему; оно заставляет понимать, любить, ненавидеть, живо реагировать на существование других людей, животных, предметов, на прошлое, на будущее; и если мы можем для этого пользоваться старым искусством, выбирая из него те элементы, которые являются для нас подходящими, то еще более мы должны желать развития нашего собственного искусства, в котором будут выражены наши идеи, наши принципы, наши воззрения и которое будет иметь колоссальное воспитательное значение" [78. С. 291].
В результате эстетических переживаний происходит эстетическое познание действительности, которое раскрывает человеческое содержание жизни и формирует мирооценку, являющуюся основой взглядов и убеждений. В этом характере воздействия искусства заключается причина его идеологического влияния. Именно поэтому Луначарский назвал художественную литературу самым сильным, самым дальнобойным орудием. "Ничем другим нельзя так обработать страну, как литературным словом. То же самое, само собой, относится и к театру и к кинематографу" [56. Т. 2. С. 279–280].
Колоссально влияние искусства на социальную и нравственную жизнь общества. Но эта связь двусторонняя. Общественный застой и вызванное им падение нравов породили "социальный заказ" на низкопробное бездуховное искусство. Ярким проявлением духовного кризиса, переживаемого нашим обществом, является вытеснение в значительной части общества интереса к подлинно высокому, обогащающему душу искусству примитивной эстрадой и оглушающей мысли и чувства рок–музыкой. Особенно страшно влияние такого рода искусства на молодое поколение. В связи с этим нельзя не разделить глубочайшее потрясение основателя первого в мире детского театра Наталии Ильиничны Сац, увидевшей, что сцена этого театра отдана пропаганде пошлости и непристойности [см.: 119a]. Нельзя также не возмутиться стремлениями некоторых людей под флагом экономической реформы сделать коммерческий принцип решающим в руководстве искусством и средствами его популяризации.
Преимущество искусства заключается в его наглядности и доступности пониманию даже тех людей, которые еще не подготовлены к абстрактному, научному осмыслению явлений. "Идея абстрактная проходит мимо ваших обычных восприятий, мимо обычного способа соприкасаться с жизнью, прямо впитывается в чистый разум и убеждает вас логической силой своих доводов. Так убеждаться способны только люди, у которых сильно развит интеллект, у которых он, быть может, господствует. В большинстве случаев этого нет, в особенности когда дело идет о массах…" [56. Т.4. С.26]. Здесь на первый план выступает искусство.
Искусство, таким образом, является сильнейшим средством формирования общественного мнения. Оно способствует сплочению людей, социализации личности. Благодаря искусству в общественном мнении утверждаются определенные нравственные принципы, формируются ценностные ориентации личности, являющиеся руководящими во всех видах практической деятельности, в социальной и духовной жизни индивида. Человек, который умеет чувствовать, ценить и понимать прекрасное, стремится внести его и в свои отношения с миром, борется против всего того, что противоречит принципам прекрасного в общественной жизни. Обогащая духовный потенциал личности, искусство в наше время может помочь повышению культуры труда, производства, культуры человеческих взаимоотношений, формированию необходимого сейчас нового типа мышления.
Значение эстетического воспитания
С изложенными взглядами Луначарского на социальные функции искусства связано и понимание им общественной роли эстетического воспитания. Эту роль он видел прежде всего в эмоциональном развитии человека, способствующем формированию и проявлению гражданских и нравственных чувств. "Художественное воспитание 5 есть огромнейший фактор воспитания, — говорил он, — и не только потому, что приятно развивать в ученике те или иные художественные способности, чтобы он мог петь, на скрипке играть и хорошо рисовать, и не только для того, как буржуазные педагоги часто говорят, — "чтобы воспитывать в ребенке способность наслаждаться природой и произведениями искусства, что важно, так как способствует его счастливому самочувствию".
Не это главное. Главное, что почти нет никаких других способов воспитывать человеческие эмоции, а следовательно, и человеческую волю" [59. С. 35].
Луначарский видел в эстетическом воспитании одно из необходимых слагаемых формирования духовных качеств личности. Он утверждал, что эстетическое воспитание — это прежде всего средство, способствующее развитию всего комплекса человеческих чувств. Оно благотворно влияет на психику человека, дает импульсы, управляющие поведением, укрепляет волю, формирует характер. Еще в "Основных принципах единой трудовой школы" Луначарский писал, что трудовое и научное образование, лишенное эстетического элемента, было бы обездушенным. В инструкции Наркомпроса "Эстетическое воспитание в единой трудовой школе" говорилось: "Эстетическое воспитание даст умение жить здоровой и сильной творческой жизнью. Такое назначение эстетического воспитания делает его необходимой частью нашей новой, трудовой школы. Не художниками и не эстетами должны сделать детей в общеобразовательной школе, но сильными, полно живущими и полго ощущающими жизнь людьми" [см.: 34. С. 200–201].
Основное содержание эстетического воспитания, по Луначарскому, заключается в систематическом развитии органов чувств и творческих способностей человека. Эту мысль Луначарский повторял во многих выступлениях. Он утверждал, что "художественное воспитание заключается не в развитии отдельных дарований и не в воспитании "потребителя", а есть метод к воспитанию нового человека вообще, есть сила, воздействующая на наше чувство и волю при помощи образов" [113. С. 21].
Эстетическое воспитание является также необходимой подготовкой человека для восприятия социального и нравственного воздействия искусства. Как выше отмечалось, в процессе социализации личности происходит освоение ею духовных ценностей, которые определенным образом направляют и стимулируют деятельность и регламентируют поведение человека. Но для того чтобы духовные ценности могли усваиваться и перерабатываться сознанием личности, требуется определенная эмоциональная подготовленность. Подготовка эмоциональной сферы личности для восприятия эстетических ценностей и достигается в процессе эстетического воспитания. Как подчеркивал Луначарский, эстетическое воспитание помогает развитию общей эмоциональной восприимчивости человека, благодаря чему усиливается возможность влияния красоты на его духовный мир.
Мы видим, что, в отличие от державшегося долгое время взгляда на эстетическое воспитание как на обогащение человека навыками общения с искусством, способностью наслаждаться художественными впечатлениями, ценить красоту в окружающей жизни и т. д., Луначарский видел в нем важнейшее средство формирования личности во всем комплексе ее духовных и практических качеств.
С помощью эстетического воспитания формируется генерализованная способность личности, проявляющаяся в любых видах деятельности. Под генерализованной способностью человека понимается совокупность определенных психических свойств личности. "Это — творческое воссоздающее воображение, фантазия, интуиция, развитые произвольная память и внимание, богатство ассоциативного мышления, воля и трудолюбие" [128. С. 26].
Развивая воображение и память, эстетическое воспитание помогает научному познанию: учит анализировать наблюдаемые явления, упражняет в образном мышлении, что облегчает переход к мышлению абстрактному.
Эстетическое воспитание развивает, таким образом, не только художественные, но и универсальные способности людей, не одну какую–либо человеческую способность, а всю их совокупность. В процессе эстетического воспитания формируется целостная человеческая личность, в частности такие ее качества, как духовное богатство, эмоциональная восприимчивость, способность к творчеству "по законам красоты", социальная активность. Эстетическое воспитание, по Луначарскому, это средство выработки "тех новых форм чувств и воли, которые характеризуют строителя социализма и борца за него" [79. С. 103]. Таким образом, Луначарский тесно связывал эстетическое воспитание со всем кругом задач гармонического развития личности и воспитания нового человека.
Эти положения легли в основу разработанной Наркомпросом Программы единой трудовой школы (1921). "Эстетическое воспитание должно войти в школу в виде воспитания творческого чувства детей", — говорится в этой Программе. В качестве целей эстетического воспитания указываются развитие воли и чувств, ощущения пространства и красок, звуковых восприятий, свободы движений, выражения чувств словом и действием. "Привыкнув свободно говорить, двигаться, слышать, видеть, действовать, ребенок в своей жизни будет без смущения легко пользоваться этими умениями для выполнения своей творческой воли, будет знать дорогу, чтобы дать исход этой воле" [117. С. 176–177].
Программа рекомендовала широко внедрять в школьную практику драматизацию как синтетическое воспитательное средство, дающее ребенку огромное количество разнообразных практических навыков и умений. Различные формы драматизации (от чтения текста в лицах на уроке до инсценировки художественных произведений) являются хорошим средством упражнения речи, интонации, воображения, памяти, наблюдательности, внимания, ассоциации, технических и художественных способностей.
Утверждение Луначарского, что искусство развивает не только художественные, но и универсальные способности людей, получило подтверждение и в современной педагогической практике. Об этом, в частности, говорит опыт центра эстетического воспитания при музыкальной школе на хуторе Старая станица Каменского района Ростовской области. Занимающиеся в этом центре младшие школьники общеобразовательных школ "стали легче и лучше усваивать сложную школьную программу, повысилась дисциплина" [102]). Опыт В. А. Сухомлинского, М. П. Щетинина и других педагогов, широко привлекавших искусство в воспитательной работе, убедительно свидетельствует о том, что эстетическое воспитание способствует общему развитию детей, их трудолюбия, сплачивает школьный коллектив. Н. И. Киященко приводит данные о том, что участие студентов в художественной самодеятельности способствует повышению уровня их учебной и научной работы. "И это понятно — человек е развитой способностью к творчеству творчески относится к любому делу. Он творит не только в клубе, но и в процессе познания. Это еще раз доказывает, что способность творить есть генерализованная способность" [45. С. 124].
Эстетическое воспитание оказывает на людей громадное нравственное влияние. Оно способствует развитию у них чувства солидарности, симпатии и товарищеского отношения к окружающим.
Это подтверждает и педагогическая практика А. С. Макаренко, который широко привлекал все виды искусства и эстетической символики, обращая особенное внимание на воспитание чувства красоты поступка. Коммунары часто посещали театр, у них был великолепный оркестр, красотой был наполнен весь быт коммуны. "Я не представляю себе коллектива, — писал А. С. Макаренко, — в котором ребенку хотелось бы жить, которым он гордился бы, не представляю себе такого коллектива некрасивым с внешней стороны" [105. С. 363].
Макаренко считал, что внешний вид и осанка коммунаров вызывают у них самоуважение и уважение к другим людям, отражаются на всем их поведении, труде и быте. Это рождало у них дух здорового соревнования. Они считали естественным, что самое трудное задание дается лучшему отряду, и стремились заслужить эту честь. Лучший отряд гордится этим доверием. "Он чувствует в этом особую красоту, эстетичность. Эта эстетичность будет последней филигранной работой дисциплинированности" [105. С. 290].
О воспитательном значении эстетического переживания моральной красоты, красоты поступка пишет и В. А. Сухомлинский [см.: 126. С. 268]. Он отмечает, что ребенок инстинктивно связывает красоту и справедливость.
Луначарский считал, что всю жизнь детей и детского коллектива нужно наполнить красотой. Очень серьезное значение он придавал игре, особенно для младшего школьного возраста; в этот период весь процесс обучения должен восприниматься через игру и быть расцвечен яркими красками.
В жизнь школьников второй ступени красота должна войти как творческое начало. Нужно развивать в детях стремление к совершенству и радость творчества. Эту мысль Луначарский выразил в краткой, афористичной формуле: "Основная задача человека — сделать себя и все вокруг себя красивым" [83. С. 41].
К сожалению, эти установки из–за ограниченности возможностей и отсутствия ясного понимания задач эстетического воспитания не были реализованы, и эстетическое воспитание школьников на многие годы свелось к преподаванию "упрощенного детского искусства", против чего в свое время горячо протестовал Луначарский. Только в последние десятилетия благодаря героическим усилиям отдельных педагогов–энтузиастов началась плодотворная разработка и реализация взглядов на эстетическое воспитание как на средство развития чувств и воли детей. Особенно велико значение программ эстетического воспитания в общеобразовательной школе, разработанных выдающимися деятелями советской культуры — композитором Д. Б. Кабалевским и художником Б. М. Неменским. "Обучение музыке — средство, воспитание музыкой — цель" — так сформулировал Д. Б. Кабалевский главный девиз, которого он придерживался в своей программе [40. С. 82]. Как это созвучно словам Луначарского, утверждавшего, что музыкой можно исправлять "физический и моральный образ человека"! [см.: 80. С. 118].
Но эстетическое воспитание играет не только вспомогательную роль, способствуя эмоциональному развитию и нравственному формированию личности. Оно само по себе является необходимым элементом духовного обогащения человека. В этом плане эстетическое воспитание является составной частью формирования гармонически развитой личности. Реализация этой цели обеспечивается тем, что в эстетическом воспитании значительное место отводится собственно художественному воспитанию, т. е. воспитанию эстетических потребностей и эстетических способностей.
Указанное понимание Луначарским сущности и общественной роли эстетического воспитания определяло три главные задачи эстетического воспитания: научиться видеть и понимать красоту в искусстве и в жизни; научиться создавать красоту, т. е. создавать произведения искусства и красивые вещи; перевоспитать самого себя, сделать себя "красивым", т. е. соответствующим идеалу человека коммунистического общества. Эти главные задачи включают в себя и ряд частных, таких, как воспитание эстетической восприимчивости на основе развития органов чувств, широкое ознакомление масс с накопленными богатствами художественной культуры, формирование эстетического вкуса и эстетических взглядов, развитие художественно–творческих способностей в широких слоях населения и отбор талантов для подготовки профессиональных художников.
Основной среди задач эстетического воспитания Луначарский считал перевоспитание самого человека. Когда он говорил, что нужно "сделать себя и все вокруг себя красивым", то это означало создать прекрасное общество, состоящее из прекрасных людей, воспитанных "в духе коммунистических навыков, коммунистических рефлексов", строить взаимоотношения между людьми на основах "свободы, красоты и уважения к людям". Конечно, такое понимание эстетического воспитания не является расширительным толкованием его роли и утопической подменой социальных проблем воспитательными. Наоборот, Луначарский подчеркивал приоритетное значение социальной политики, в которую коммунистическое воспитание входит как ее существенная часть, а эстетическое воспитание признается неотъемлемой и важной стороной коммунистического воспитания.
Для перевоспитания человека большое значение имеет развитие эстетической восприимчивости и формирование эстетических чувств. Эстетически воспитанный человек обладает более острой и тонкой реакцией на факты социальной и нравственной жизни. Он непримиримо относится ко всему отрицательному и безобразному, активнее воспринимает нравственные нормы и принципы. В конечном счете эстетические чувства способствуют активной жизненной позиции.
А началом формирования эмоциональной восприимчивости является планомерное развитие органов чувств. Н. К. Крупская придавала очень большое значение укреплению и развитию внешних чувств: зрения, слуха, осязания, так как при их помощи человек познает внешний мир. "От их остроты, совершенства, развития зависит сила и разнообразие восприятий. Педагоги, особенно Фребель, давным–давно указывали на то, что необходимо с самых ранних лет давать детям достаточное количество слуховых, зрительных, мускульных и других впечатлений, систематизировать их, давать ребенку возможность постоянно упражнять свои внешние чувства" [49. Т. 2. С. 10–11].
Именно в этом плане рассматривалось преподавание предметов эстетического цикла в "Основных принципах единой трудовой школы". Так, уроки рисования и лепки должны были служить гимнастикой глаза и осязания, устанавливать координацию зрительных впечатлений и двигательных реакций, давать знакомство с мерой вещей, красочным спектром, развивать способность разбираться в нюансах и комбинациях и т. д. Пение и музыка должны быть связаны с изощрением слуха; при этом особое внимание должно уделяться ритмике и хоровому началу, как развивающему навыки коллективного действия [см.: 117. С. 101–102].
Большую роль отводил также Луначарский воспитанию умения понимать искусство и наслаждаться красотой, рассматривая его как одну из сторон гармонического развития личности. "Будь вы сапожник или профессор химии, — писал он, — если у вас закрыта душа к любому из искусств, значит вы урод…" [83. С.63]. Воспитание эстетических потребностей и способности к эстетическому наслаждению достигается путем широкого ознакомления народных масс с искусством. Эту задачу Луначарский относил к художественному просвещению, являющемуся частью эстетического воспитания. Другая сторона художественного просвещения — стремление вызвать из народа "единицы и коллективы, которые сделались бы художественными выразителями души масс" [56. Т. 7. С. 272].
Опровергая пролеткультовцев, которые считали, что пролетарский художник не смеет становиться профессионалом, так как, прекращая работать на производстве, он якобы отрывается от своего класса, Луначарский утверждал, что "пролетарский класс из своей среды или из среды ближайших слоев интеллигенции выдвигает и поэтов, и художников, и актеров, но эти выдвигаемые им люди должны превратиться в специалистов, потому что всякое дело может быть хорошо сделано только специалистом" [129. С. 235].
При этом, говорил Луначарский, они, конечно, остаются представителями пролетарского класса и выразителями его идей и чувств. Эту точку зрения Луначарский отстоял на Всероссийском съезде Пролеткульта (1920), в резолюции которого было записано: "Пролеткульт должен выделить из рабочего класса талантливые единицы и содействовать выявлению и специальному образованию их и превращению в мастеров нового, социалистического искусства" [129. С. 235].
В области художественного образования Луначарский называл четыре задачи: во–первых, помочь талантливым людям достигнуть вершин творческой работы, во–вторых, подготовить значительное количество работников среднего порядка для удовлетворения насущных потребностей искусства, в–третьих, создавать в массовых количествах педагогов во всех областях искусства и, наконец, упорядочить систему и программу преподавания [см.: 56. Т. 7. С. 279].
Все перечисленные выше задачи эстетического воспитания взаимосвязаны и должны решаться параллельно. Хотя Луначарский и ставил на первое место общее эмоциональное развитие человека, он подчеркивал, что без формирования эстетической восприимчивости невозможно эффективное воспитательное воздействие искусства, а без "выращивания пролетарских художников" не будет самих средств такого воздействия.
Из понимания Луначарским сущности и задач эстетического воспитания видно, что он различал в нем две цели: дальнюю, собственно эстетическую цель, заключающуюся в эстетизации всей жизни общества, и ближнюю, "утилитарную", — использование эстетических средств для идейного и морального воспитания. В статье "Социалистическое строительство и искусство" (1929) Луначарский писал, что в нашу эпоху, занятую практическим строительством новой жизни, на первое место выдвигается утилитарное отношение к искусству как средству воспитания нового человека. Но нам, говорит Луначарский, нечего бояться слова "утилитарность", потому что у пас "каждая польза, даже самая маленькая, связана в конце концов с гигантской полезностью — именно с социалистическим строительством во всем его целом. У нас быть полезным — это вовсе не значит быть сниженным с высоты великой идеологии к какому–то служению серым, будничным нуждам; наоборот, быть полезным у нас — значит быть включенным в социальную жизнь в один из ее прекраснейших моментов, наиболее решительных в истории человечества" [56. Т. 8. С. 118].
В то же время, согласно концепции Луначарского, обе названные цели неотделимы друг от друга. Иначе говоря, проблема эстетического воспитания включала в себя две взаимосвязанные части: воспитание эстетичного человека и воспитание человека эстетическими средствами. Наибольшее внимание Луначарский уделял второй части с преимущественным акцентом на социальной стороне этой проблемы. Это предпочтение определялось историческими условиями переживаемой эпохи. Но вместе с тем Луначарский, о котором В. И. Ленин говорил, что "он весь тянется к будущему" [136. С. 77], и в годы тяжелейшей борьбы и разрухи предвидел время, когда эстетика из средства революционной борьбы превратится в цель, когда красота наполнит все стороны жизни гармонически развитого человека.
Свои взгляды на эстетическое воспитание как на средство эмоционального развития личности Луначарский отстаивал в борьбе с нигилистическими стремлениями объявить эстетику "буржуазным пережитком". В первые годы Советской власти сам вопрос о необходимости эстетического воспитания в школе вызывал большие споры среди просвещенцев. И в более поздние годы Луначарскому не раз приходилось говорить о том, насколько вредно и недопустимо скептическое отношение к этому вопросу.
Выступая в 1928 г. на VI съезде заведующих отделами народного образования с докладом "XV съезд Компартии и задачи народного просвещения", он отметил, что к эстетике часто относятся как к проявлению мещанства. Считается, что настоящий пролетарий не должен испытывать никаких эмоций. "Один очень уважаемый мною критик, — иронизировал Луначарский, — сказал прямо, что если он в романе встречает такое лицо, которое чувствует, то он сейчас же справляется в романе, кто его родители; и всегда оказывается, что либо буржуа, либо интеллигент, а если папаша и мамаша от станка или от сохи, то — никаких чувств" [83. С. 414].
А. В. Луначарский горячо отстаивал необходимость эстетического воспитания всего народа и в первую очередь всех без исключения детей. Ему стоило немалого труда переубедить многих старых художников и педагогов, считавших, что приобщение всех к сокровищам искусства унижает искусство и порождает дилетантизм. Против элитаризма в эстетическом воспитании направлена речь "Основы художественного образования" (1925). Луначарский называет в ней главной целью не воспитание виртуоза, а "создание культурного общества, то есть такого народа, такого человечества, которое является необыкновенно благодарным резонатором для каждого произведения искусства, которое является богатой почвой, где каждое брошенное нами зерно дает необыкновенно пышный плод, где братское общение между всеми собратьями по творческо–человеческой деятельности приобретает характер необычайно напряженного и блестящего бытия" [56. Т. 7. С. 443–444]. Именно широчайшее культурное воспитание масс, говорит Луначарский, есть путь к подъему человечества на такие высоты, с которыми несравнимы все достижения буржуазной культуры.
Главную роль в решении задач эстетического воспитания Луначарский отводил общеобразовательной школе. Он требовал не только повышения уровня преподавания предметов эстетического цикла, но и превращения эстетического воспитания в органическую часть всей учебно–воспитательной работы. Это означало повышение общей культуры преподавания всех предметов в школе, насыщение эстетическим началом учебной и трудовой деятельности, быта и поведения школьников. "Художественное воспитание не должно замыкаться в сферу того, что называется обычно "искусством", — говорил он в докладе "Октябрь и воспитание нового человека". — Художественное воспитание должно пропитывать всю школьную работу, художник — тот, кто умеет заражать своими чувствами" [113. С. 21]. А такого умения Луначарский требовал от каждого педагога.
Таким образом, эстетическое воспитание должно тесно переплетаться с умственным, политехническим, нравственным и физическим воспитанием.
Формирование эстетического сознания
В трудах А. В. Луначарского — впервые в советской эстетической и педагогической литературе — дан глубокий анализ процесса эстетического воспитания. Он различал в этом процессе три этапа. Первый этап он назвал "предэстетическим". Это освоение простейших эстетических восприятий цвета, формы, звука, ритма. Второй этап — эстетический в узком смысле — выработка способности эстетических суждений. На этом этапе человек научается воспринимать эстетические явления и оценивать их как прекрасные, безобразные, комические, возвышенные и т. д., но еще не способен анализировать причины симпатий и антипатий. Третий этап — мировоззренческий, когда у человека формируется система ценностей, складывается миропонимание и отношение к миру. На этом этапе эстетические воздействия вызывают у него стремление к активным социальным действиям.
Первооснову эстетического воспитания составляет эстетическое образование, т. е. ознакомление с основными эстетическими понятиями и эстетическими ценностями. Но сначала необходимо пробудить потребность в эстетическом наслаждении и способность к нему. Как отметил К. Маркс, необходимым условием наслаждения является способность наслаждаться, "и эта способность есть развитие известного индивидуального задатка, известной индивидуальной производительной силы" [3. Т.1. С. 241].
Эстетическое образование способствует развитию эстетических чувств, задатки которых присущи каждому человеку. Превращение этих задатков в эстетические чувства происходит в процессе общения с эстетическими ценностями. Поэтому–то первой задачей, которую поставил Луначарский в области эстетического воспитания, и было широкое ознакомление народных масс с имеющимися культурными и художественными ценностями. Луначарский стремился дать массам максимум разнообразных эстетических переживаний, так как считал наиболее действенным способом эстетического образования не навязывание готовых эстетических суждений, а накопление каждым человеком собственного эмоционального опыта.
В процессе восприятия искусства оттачиваются, культивируются эстетические чувства человека. На всемерное развитие органов чувств и было нацелено в первую очередь ознакомление народных масс, и особенно подрастающего поколения, с искусством. Этот процесс протекает постепенно: каждая новая встреча с искусством, даже каждая повторная встреча с одним и тем же произведением, совершенствует эстетические чувства. Эту мысль Луначарский развивает в статье "Основы позитивной эстетики". Человек, не имеющий опыта музыкального восприятия, слушая в первый раз симфонию, не может еще разобраться в хаосе звуков. Он испытывает досаду, сильное утомление, может быть, головокружение и головную боль. "Но вот вы слышите ту же симфонию в третий раз: звуки как бы текут по проложенным уже прежде путям, вы узнаете их, вам все легче ориентироваться, внутренняя логика, музыкальная архитектура пьесы выступает все ярче, неясны только отдельные детали.
С каждым новым опытом эти детали просветляются, и всю пьесу вы встречаете как старую знакомую; вам легко воспринимать ее, ваш слух словно подсказывает все, что будет, помнит все прозвучавшее и царит над всей симфонией. Теперь этот мир звуков кажется вам гармоничным, легким, он ласкает ухо, в то же время он будит целую сложную гамму чувств в вашей душе, потому что радость, горе, тоска, порыв отваги слышатся в этих звуках" [56. Т. 7. С. 95–96].
Но развитие эстетических чувств — это только начало эстетического воспитания. Луначарский заботился о том, чтобы трудящиеся массы интеллектуально и эмоционально осознали искусство. "Если ты хочешь наслаждаться искусством, — писал К. Маркс, — то ты должен быть художественно образованным человеком…" [1. Т.42. С. 151]. В результате общения с искусством возникает потребность более глубокого постижения сущности эстетических ценностей, начинают формироваться эстетические суждения, вырабатывается эстетический вкус. "Эстетическое чувство, получаемое человеком от природы, — писал В. Г. Белинский, — должно возвыситься на степень эстетического вкуса, приобретаемого изучением и развитием" [21. Т. 9. С. 159].
Формирование эстетического вкуса — главная задача эстетического образования. Понятие эстетического вкуса впервые было введено в обиход в XVII в. Тогда же утвердилось мнение, распространенное до сих пор, что эстетический вкус сугубо субъективен и не поддается какому–либо обобщению. Но уже Вольтер писал: "Говорят, что о вкусах не следует спорить; это справедливо, когда речь идет об отвращении к одной пище, о пристрастии к другой, — об этом не спорят, ибо телесные пороки неисправимы. Иначе обстоит дело в искусстве…" [см.: 133. С. 319]. Вкус к красоте поддается совершенствованию путем воспитания, несмотря на его видимую субъективность и непосредственность. "Эстетический вкус, — пишет Л. Н. Столович, — это эстетическая интуиция, которая на основе предшествующего эстетического опыта угадывает в предмете характер его эстетического свойства, подобно тому как совесть является нравственной интуицией, чувственно определяющей нравственное или безнравственное в себе и других людях, подобно интеллектуальной интуиции, чувственно определяющей истину и ложь. Интуиция в эстетическом, и в этическом, и в научно–теоретическом отношении человека к действительности не имеет ничего мистического и таинственного. Она не есть сверхъестественное наитие, бессознательное познание… она является концентрацией большого опыта в чувстве, помогающем почти мгновенно ориентироваться в новом опыте" [123. С. 6–7].
Проблема воспитания эстетического вкуса — одна из сложнейших в эстетике и педагогике. Трудность ее заключается, с одной стороны, в многообразии факторов, влияющих на формирование эстетического вкуса личности, и в связанной с этим наибольшей свободе субъективности суждений по сравнению с другими сферами общественного сознания, с другой стороны, во внутренней противоречивости самой задачи воспитания вкуса. Ведь эстетическое воспитание, как мы отмечали, направлено на эмоциональное развитие человека, т. е. максимальное раскрытие возможностей для его творческого самовыражения во всем его внутреннем богатстве. И в то же время воспитание неизбежно предполагает элементы нормативности и ограничений, какую–то запрограммированность. Можно сказать, что в воспитании эстетического вкуса наиболее отчетливо выступает вся сложность диалектических отношений индивидуального и социального в сознании личности. Поэтому здесь особенное значение имеет чуткость и такт воспитателя, его умение претворять общезначимые ценности в личные Ценности духовного мира воспитанников. И в этом плане очень полезен богатый опыт Луначарского — одного из самых ярких и талантливых пропагандистов подлинных эстетических ценностей.
Воспитание хорошего вкуса вовсе не противоречит многообразию эстетических суждений. "Многообразие природы порождает многообразие и широту восприятий и оценок ее, а ограниченность человеческого восприятия порождает различную глубину и полноту личных вкусов" [133. С. 320]. Следовательно, правильное воспитание должно заключаться не в нормировании вкуса, а в преодолении ограниченности человеческого восприятия. Именно так понимал эту задачу и Луначарский. Он считал необходимым развивать широту и богатство эстетического вкуса и бороться как с примитивизмом, так и со снобизмом в эстетических пристрастиях. Жалкой ограниченностью вкуса назвал он стремление некоторых людей к вычурности, экстравагантности, неумение их оценить подлинную красоту. "Можно сказать, что человек тем развитее эстетически, чем большее количество явлений способно доставлять ему эстетическое наслаждение; если мы припомним, сколько путей для этого открыто перед человеком, способным понимать не только красивое и величественное, но и трагическое, комическое, оригинальное, живописное, типичное, то мы увидим, что легко представить себе натуру, которая на всякий предмет сумеет взглянуть с интереснейшей стороны и показать другим его эстетическую ценность. Это и есть истинные эстеты; люди же, чванящиеся изысканностью вкусов, вовсе не являются пионерами в поступательном ходе развития человечества, а каким–то странным махровым цветом" [56. Т. 7. С. 87]. Эти слова, написанные еще в 1904 г., полностью сохранили свое значение.
Вместе с тем необходимо учитывать, что эстетический вкус является самой неустойчивой формой общественного сознания: длительное воздействие малохудожественных произведений приводит к девальвации вкуса, влияние же подлинного искусства совершенствует вкус, воспитывает восприимчивость к действительным художественным ценностям и вырабатывает отрицательную реакцию на пошлость и бездарность. Недостаточное внимание к вопросам эстетического воспитания, которое на протяжении ряда лет было характерно для общеобразовательной школы, привело к тому, что многие ее выпускники эстетически невоспитанны и не имеют иммунитета против пошлой и низкопробной духовной продукции. Полностью сохранили свое значение мысли Луначарского как о воспитании широты эстетического вкуса, так и о необходимости противостоять наплыву суррогатов искусства на эстетическое сознание народа.
Надежным заслоном против антиискусства может быть не запрет его, а усиление работы по формированию высокого эстетического сознания советских людей. Главную роль в этом должна сыграть массовая школа. "Ведь через школу — и только через школу — проходят все, и осуществить полноценное эстетическое воспитание в школе — значит впервые в истории создать эстетически воспитанный народ и обеспечить благоприятные условия для всестороннего воспитания всех последующих поколений советских людей" [107. С. 75]. Именно об этом и мечтал Луначарский.
Вторым главным каналом формирования эстетического вкуса масс является искусство. Эту миссию выполняют те, кто несет искусство в массы и ведет работу по художественному просвещению, но основную ответственность за эстетический вкус народа Луначарский возлагал на художников. Еще в 1912 г., характеризуя 10–й осенний салон в Париже, Луначарский выразил возмущение выставленными в нем картинами кубистов, которые не только не помогают формированию вкуса публики, но возбуждают "в современниках ненависть к искусству и красоте" [86. Т. 1. С. 196–197].
Борясь против пошлых и извращенных вкусов, Луначарский ни в коем случае не хотел ограничить богатство индивидуальных вкусовых различий, но он был решительно не согласен с требованиями уважать любой вкус. Он настаивал на том, что существуют бесспорные критерии истинного вкуса, что подлинная красота неотделима от человечности, от духовного здоровья. Луначарский утверждал, что через все многообразие индивидуальных различий во вкусах общества просвечивают определенные социальные доминанты, отражающие идеологию того или иного класса, и горячо отстаивал коммунистическую направленность советского пролетарского эстетического вкуса, боролся за очищение его от всех буржуазных и мелкобуржуазных (мещанских) влияний.
В эстетическом вкусе проявляется, пусть и в неосознанной форме, эстетический идеал личности, а идеал вырабатывается не только чувствами, но и мышлением. Поэтому, пропагандируя коммунистический эстетический идеал, мы должны учить не только эмоционально воспринимать искусство, но и понимать его. Сочетать обучение пониманию искусства и знакомство с лучшими образцами его — в этом Луначарский видел основной методический принцип эстетического воспитания.
Указанный подход определял требования Луначарского к преподаванию предметов эстетического цикла в школе. Навыки пользования выразительными средствами искусства нужны не сами по себе, а потому, что они помогают полнее и тоньше реагировать на эстетические явления. Точно так же и ознакомление с шедеврами искусства должно не быть пассивным восприятием красоты, а обязательно сопровождаться анализом художественной формы и идейного содержания произведения, ознакомлением с эпохой и историей его создания и личностью автора. Поэтому очень большое значение придавал Луначарский вступительному слову перед прослушиванием музыки, перед просмотром пьесы в театре, а также последующему обсуждению их.
Значение объяснения при знакомстве с художественными ценностями Луначарский показывает на примере из собственной практики. В 1909 г. он повез в Неаполитанский музей группу русских рабочих, которым читал лекции в школе, организованной А. М. Горьким на Капри. Экспонаты музея, рассказывает Луначарский, произвели на рабочих приятное впечатление. "Но только после того, как я им рассказал о том, как развивалась Греция, почему именно в ней, как нигде в мире, развернулась скульптура, какое это имеет отношение ко всей ее общественной жизни, — только после этого они стали смотреть на этот музей совершенно иными глазами. Они так прямо и говорили, что у них в буквальном смысле слова раскрылись глаза" [46. С. 79–80].
Но вступительное слово помогает не только пониманию художественного произведения, оно создает психологическую установку, способствующую его более полному эмоциональному восприятию.
Существенно помогают эстетическому и мировоззренческому развитию учащихся письменные творческие работы. "В собственных опытах учеников надо исходить из втягивания их в непосредственное, спонтанное, и в силу этого непременно художественное изложение тех или других событий, действительно пережитых учеником" [67. С. 10]. В младших классах особенная роль отводилась выразительному чтению доступных пониманию учеников, но обязательно высокохудожественных произведений. Для развития речи детей рекомендовалось максимально привлекать материал живого общения с природой и произведениями искусства.
В разработанных Наркомпросом программах по литературе ставилась целевая установка на воспитание способности эстетического восприятия, полноценных художественных вкусов, творческих способностей учащихся, эстетического отношения к действительности. "Первая и самая главная задача — развить в подростке любовь и умение читать хорошие книги, увлечь юношей лучшими произведениями мировой литературы. Если писатель взволновал душу юноши и дал этой душе нужные ответы, если через книгу эта душа слилась с общечеловеческой душой — все достигнуто", — писал еще в 1919 г. П. П. Блонский [117. С. 110]. Но даже сегодня, несмотря на богатое педагогическое наследие В. А. Сухомлинского, приходится отстаивать тезис, что главная задача урока литературы — разбудить душу ученика. Этому посвящены страстные выступления Е. Н. Ильина, эту же мысль защищает М. П. Щетинин.
Необходимый компонент эстетического воспитания — формирование способности активно воспринимать художественные ценности. "…Все будет бессильно, если у читателя (зрителя, слушателя) нет от природы или не выработались в процессе воспитания и обучения способность к перевоплощению и готовность к сопереживанию" [52. С. 325].
Это учитывали программы Наркомпроса, в которых большое место отводилось организации разнообразной внеклассной работы по эстетическому воспитанию: руководству внеклассным чтением, литературным и музыкальным вечерам, кружковой работе, экскурсиям и т. п.
Одним из основных элементов эстетического образования является освоение "языка" каждого вида искусства. Ведь художественные образы — это не точная копия явлений действительности, а их творческое преобразование, основанное на применении определенных условностей, к которым должен привыкнуть потребитель искусства. В процессе эстетического воспитания читатель, зритель, слушатель научается оценивать не только изображаемое явление действительности, но и качество его изображения: вырабатывается суждение и о творческом методе, и мастерстве художника.
В деле эстетического воспитания Луначарский отводил искусству первостепенную роль, но в то же время отмечал, что на эстетическое сознание очень большое влияние оказывают и обстановка труда и быта, и общение с природой. В 1921 г. Наркомпрос издал специальный документ "Художественная организация школьной жизни", в котором содержались рекомендации по эстетическому оформлению школьного интерьера, разумному сочетанию разных видов труда учеников, организации праздников в учебных заведениях и т. д.
Эмоциональные отношения, вызванные произведением искусства, оказывают формирующее влияние на всю психику человека, на его отношения к окружающей действительности. Таким образом формируются эстетические взгляды, являющиеся важной составной частью мировоззрения человека. В отличие от эстетических вкусов, носящих интуитивный характер, эстетические взгляды представляют собой осознанное отношение к эстетическим объектам; это — теоретическая часть эстетического сознания. Для выработки научно обоснованных представлений о художественных ценностях важную роль играет пропаганда эстетических знаний, в которой Луначарский принимал исключительно большое личное участие не только своими выступлениями и статьями, но и воспитанием целой плеяды советских критиков, искусствоведов и эстетиков. В этом плане наряду с общим руководством подготовкой научных кадров большое значение имела личная педагогическая деятельность наркома. Общеизвестен курс истории западноевропейской литературы, прочитанный Луначарским в Коммунистическом университете им. Я. М. Свердлова (эти лекции составили большую часть 4–го тома Собрания сочинений). В архивах сохранились также сведения о курсе истории театра, прочитанном в Институте красной профессуры в 1931/32 учебном году [см.: 16. Ед. хр. I. Л. 107], а также о цикле из семи четырехчасовых лекций "Введение в теорию искусства" в Московском государственном университете. В этих насыщенных по содержанию лекциях Луначарский охватил практически все основные вопросы эстетики и искусствознания [см.: 15. Ед. хр. 96. Л. 19–26].
Совокупность эстетических суждений о мире, о формах и методах изображения его явлений и выражения чувств художников в произведениях искусства составляет художественное сознание народа, являющееся одной из форм общественного сознания. Луначарский рассматривал эстетическое сознание как действенную силу, оказывающую существенное влияние на социальную активность членов общества.
Луначарский обращал внимание на то, что народные массы состоят из различных прослоек с разным уровнем эстетического сознания, и требовал дифференциации в проведении работы по эстетическому воспитанию, учета достигнутого уровня в той или иной аудитории и необходимости подъема его на более высокую ступень для восприятия все более сложных художественных ценностей. "Надо понять, что задача дать театр малограмотному гражданину, может быть великолепно революционно–сознательному, но совершенно культурно невооруженному, совсем иная, чем задача создать театр для передовых слоев пролетариата", — разъяснял он в статье "Несколько заметок о современной драматургии" [76. С. 81].
Луначарский, руководствуясь ленинской мыслью, что искусство должно подымать массы, требовал от советских художников выполнения этой важнейшей и благороднейшей миссии. "Плох тот художник, — писал Луначарский в статье "Промышленность и искусство" (1923), — который считал бы своей обязанностью потрафлять на вкус публики, хотя бы и культурной, и хорош только тот художник, который стремится поднять на какую–то высоту этот вкус сограждан, на которых он эстетически воздействует" [56. Т. 7. С. 325].
С первых шагов по созданию советской системы эстетического воспитания Луначарский выдвинул идею организации планомерного научного поиска путей формирования художественного сознания масс. Отрицая потворство "примитивным и низменным страстям толпы", нарком советовал все же не пренебрегать вкусом масс, а глубоко изучать эти вкусы, исследовать причины, по которым народу нравятся мелодрамы и хлесткие частушки. "Здесь надо учиться, надо психохимически выделить благородное, что на самом деле служит здесь магнитом, привлекающим народную душу, надо очистить от нелепых измышлений хищных антрепренеров и присяжных гакиеров и дать в чистом виде, создав таким образом подлинное народное искусство", — писал он в статье "Чего мы должны искать?" [56. Т. 3. С. 43–44].
Луначарский утверждал, что искусство, которое хочет быть близким и понятным народу, должно стремиться к стилю здоровому, монументальному, простому, ясному и сильному. Драматург должен будить "гнев и сострадание в душе простой и способной безгранично гневаться и до слез сострадать" [56. Т. 2. С. 215]. Народ, писал критик, обладает здоровым вкусом, и если он тянется к примитивным зрелищам, то потому, что он "разглядел формы истинного искусства под всей ужасной внешностью того художества третьего и четвертого сорта, которым его угощают.
Он поймет и ваше искусство первого сорта, не бойтесь… и прежде чем учить чему–нибудь народ — поучитесь у него сами" [56. Т. 2. С. 215].
Луначарский призывал не отмахиваться от популярных форм искусства, а исследовать, "какими именно сторонами все эти роды как будто бы спорного искусства захватывают ум и сердце масс. Может быть, именно здесь надо учиться писать все более тонкую и содержательную музыку, беллетристику, создавать все лучшие формы кинофильм и театра, не отрываясь от живого внимания масс" [84. Т. 1. С. 458].
Конечно, в этом призыве не было ничего общего с подлаживанием под обывательские вкусы и следованием моде, против чего Луначарский всегда решительно возражал.
Выступая за искусство, понятное массам, Луначарский в то же время говорил, что простота не решающий критерий. Есть простота "Евгения Онегина" и простота "Сказки о рыбаке и рыбке". Мы должны иметь произведения, рассчитанные на разный уровень читателя. "Капитал" Маркса тоже не каждому доступен. Полностью разделяя ленинскую мысль, что рабочие и крестьяне имеют право "на настоящее великое искусство" [5. С. 463], Луначарский хотел превратить весь народ "в своего рода аристократию", имея в виду высоту и тонкость эстетического вкуса, но понимал, что эта задача может решаться только постепенно, путем длительной воспитательной работы.
- Разрядка А. В. Луначарского. ↩
- См., например: [59. С. 35]; [113. С. 21]; [79. С. 103] и др. ↩
- См., например, статьи: "Метаморфоза одного мыслителя" [92. С. 113]; "Искусство для искусства и искусство для жизни" [64. С. 198]; "Один из сдвигов в искусствоведении" [58. С. 117]. ↩
- См.: [101. С. 7]; [92. С. 55] и др. ↩
- Здесь под "художественным воспитанием" Луначарский, согласно терминологии того времени, понимал эстетическое воспитание. ↩
