Луначарский. — Я хотел бы поделиться с вами впечатлением о массах, которые сражались. Я с удивлением выслушал речь Владимира Ильича о том, что якобы Каменев не признает революции социалистической. Однако, кто стоит у власти? Большевики — это одно говорит. Я не знаю, чтоб Каменев был на меньшевистской точке зрения. Наше влияние растет. Крестьяне переходят на нашу сторону. И городской рабочий понимает, что для него не безразличен вопрос о земле. В основе декрета о земле понимается эсеровская резолюция. Мы вводим это в программу нашей деятельности, мы можем ввести это и при назначении правительства. Мы (правая оппозиция) встали на том, что необходимо однородное социалистическое министерство. Мы говорим — нет места конституционалистам–демократам (кадетам).
Мы указывали далее на необходимость рабочего контроля, регулирования производства через заводские и фабричные комитеты, с этим соглашаются другие партии. Мы заставим всех принять этот пункт. В этом вся наша программа плюс власть советов. Значит ли, что мы отказываемся от городских дум? Да ведь в них наши сидят. Если эти Думы захотят взять (власть), то мы их громить будем. Значит ли, что мы хотим дать Думам кусочек власти? Нет, только представительство (в советском правительстве). И неужели же из–за этого стали бы продолжать гражданскую войну? Нет, не надо. Переизбрать Думы — это другое дело. Вот мы 8 дней у власти, но мы не знаем, известен ли народу декрет о мире. Кто это сделал? Технический персонал, [который буржуазен или мелкобуржуазен. Он нас саботирует. Если бы Городская Дума требовала изменения главной линии — это другое дело, но если только представительства во власти, то и говорить не приходится. Мы не наладим сами ничего. Начнется голод. Если не будут с нами те, которые саботируют, т.е. технический аппарат, то и агитацию нашу не будут за границей читать, и мы ничего не наладим. Можно, конечно, действовать путем террора — но зачем? на что?]1
Мы будем стремиться к соглашению. Но если они будут нас хватать за руку, то на то мы и решительные люди, чтоб дать отпор… В настоящий момент мы должны прежде всего завладеть всем аппаратом. Это значит действовать по линии меньшего сопротивления, а не брать в штыки каждую станцию. Иначе мы ничего не сможем сделать. Это первый этап. Надо завладеть первой ступенью, чтоб потом идти дальше! Нельзя же делать таких скачков, надо постепенно переходить по ступеням. Мы должны укрепить нашу ситуацию скорейшим путем. Мы должны наладить весь госаппарат, а затем дальше идти. Кто натягивает струну слишком, — тот обрывает ее. Она лопнет. Сейчас представитель (партии) в морском комитете говорит; что у большинства матросов такое наступило настроение, что готовы прийти к Смольному и заявить, что не согласны вести гражданскую войну из–за того, больше или меньше будет власти у большевиков. Это исключительное положение может продолжаться недолго. Затягивать его — значит истечь кровью без поддержки технического аппарата.
Я удивляюсь Владимиру Ильичу насчет его слов о переговорах с генералом Калединым, ибо он–де реальная сила, а меньшевики — нереальная. Но ведь эта нереальная сила сможет двинуть с фронта войска и произвести под Винницей бой и не пустить сюда латышских стрелков. Технически мы ничего не сможем сделать на той позиции, которую заняли. Мы стали очень любить войну, как будто мы не рабочие, а солдаты, военная партия. Надо созидать, а мы ничего не делаем. Мы в партии полемизируем и будем полемизировать дальше, и останется один человек — диктатор.
Не сможем справиться арестами, нельзя атаковать технический аппарат, — он слишком велик. Народ так рассуждает: наша программа должна быть выполняема, при сохранении оружия в руках рабочих. Мы можем на этом отдохнуть. Сейчас мы не можем, однако, работать, ибо нет аппарата. Так это будет длиться недолго. Мы должны показать, что мы можем реально строить, а не только говорить: «дерись, дерись», и штыками расчищать путь, — это не поведет нас ни к чему. Заставить людей, работающих плохо, работать лучше — легче, чем силой заставить не работающего работать. Я считаю перед всеми этими трудностями соглашение желательным. Никакие доказательства ваши насчет меньшевиков убеждать массы не могут. Я хорошо знаю, что работать так, как ныне, невозможно. Нельзя принципиально, и нельзя рисковать массами жизней.
Не плодите разногласий, — а они уже есть; — массы к этому относятся нервно.
- Фрагмент, отсутствующий в советских публикациях. ↩
