Изложение доклада А. В. Луначарского
Начало своего доклада т. Луначарский посвятил международному положению.
— Мы знаем, — сказал т. Луначарский, — что находимся в центре интенсивнейшей классовой борьбы, борьбы, происходящей не только за границей, но и в нашей стране. Поэтому в XI годовщину Октября мы еще раз констатируем необходимость классовой бдительности пролетариата.
На нашу долю выпала труднейшая задача индустриализации страны и строительства социализма в первом в мире рабочем государстве. Индустриализация нашей страны особенно трудна потому, что нам достались в наследство от царского строя отсталая техника и некультурность масс. Но именно поэтому мы должны вести неуклонный курс на индустриализацию. Без этого мы не можем идти дальше по пути социалистического строительства.
Обратившись к цифрам хозяйственного роста Советского Союза, т. Луначарский сообщил, что в течение предстоящих полутора лет будет начата постройка 120 новых предприятий. Часть этих предприятий будет пущена в ход уже в этом году. Производство угля превышает в настоящее время довоенный уровень на 42 проц. Текстильное производство перешагнуло довоенный уровень на 14 проц. Вводятся новые химические производства, которых в царской России вовсе не было. Каждый наш хозяйственный успех есть лучшая пропаганда нашего социалистического строительства.
Дальнейшая работа по индустриализации страны и социалистическому переустройству сельского хозяйства упирается в необходимость максимального поднятия культурного уровня масс. Развернуть такой гигантский темп индустриализации, какой у нас намечен, немыслимо без образования, без высококвалифицированных работников из среды рабочих и крестьян. Вопрос о культуре есть неразрывная часть нашего хозяйственного плана.
Мы все еще в пути. Впереди дорога очень крутая, изрытая ямами, покрытая колючими кустарниками и многими другими препятствиями. Эти препятствия рождают среди отдельных товарищей упадочные настроения, желание «отдохнуть на лужайке». Но десятки лет существования нашей партии и одиннадцать лет героической работы всего нашего пролетариата заставляют нас с уверенностью сказать, что все препятствия мы преодолеем. И если кто собирается нас хоронить, то это выходит точно так, как мыши кота хоронили.
— Обратившись лицом к нашим врагам, — сказал в заключение т. Луначарский, — мы скажем: «Нет, дорогие, не дождетесь похоронить нас!»
Доклад [Одиннадцатая годовщина]
Каждая новая годовщина великой Октябрьской революции с радостью и удовлетворением встречается пролетариатом и крестьянами нашей страны, пролетариатом и трудящимися всего мира. Каждая такая годовщина уже сама по себе является торжеством в борьбе труда с капиталом. Никогда еще мир не видел, чтобы революция такой глубины и значимости охватила такие пространства, такие человеческие массы и разбросалась на такой период времени. Но к каждой такой годовщине и мы у себя, внутри нашего Союза ССР, и все наши бесчисленные друзья во всем мире в передовых странах и в отсталых колониях, спрашиваем себя со смесью тревоги и торжества о том, в каком состоянии новая годовщина застает нас.
И вот, в эту одиннадцатую годовщину, когда мы прислушиваемся к голосам, доносящимся к нам из-за границы, мы легко различаем то же злорадное карканье, какое мы слышали оттуда и в прошлые годы. Многим за границей сладко хотелось бы поверить, что мы находимся в ущербе, что мы идем к концу, что дело у нас в Союзе идет от худого к худшему, что этот год есть год, ознаменовавшийся такими чрезвычайными трудностями, которых даже энергия коммунистической партии уже превозмочь не в состоянии. А мы под хор этих похоронных голосов, к которым давно привыкли, которые все одиннадцать лет правят по нас панихиду, которые все еще надеются на такой исход, — мы можем сказать нашим злейшим буржуазным брагам, что мы встречаем еще один год той великой эпохи, которая началась с Октябрьской революции и завершением которой будет установление социализма во всем мире.
Конечно, это вовсе не значит, что мы находимся в упоении собственным делом. Когда пролетариат нашей страны взялся под руководством коммунистической партии и ее великого вождя за дело проведения первой рабочей революции в стране отсталой экономически и культурно, мы знали трудности, которые нас ожидают.
Мы не обольщаемся тем, что необычайно трудные годы гражданской войны, когда нам приходилось отвоевывать наше право на хозяйствование в нашей стране, миновали, что прошли времена голодания и разрухи всех основ нашего хозяйства и культурного быта, что сейчас мы находимся на путях творческого созидания.
Мы не должны и не можем обольщаться этим. Мы знаем, что далеко еще не исчерпаны трудности, что мы не завоевали еще социализма. Мы не завоевали даже гарантии того, что наши враги не будут вновь пытаться вооруженной рукой сорвать наше социалистическое строительство. Мы меньше всего завоевали возможность, как по рельсам, без перебоев идти вперед и без борьбы завершать наше строительство.
Мы знаем, что мы находимся в центре интенсивной классовой борьбы, что мир вокруг нас — наши враги, что мы находимся в окружении величайшей ненависти. Мы знаем, что внутри нашей страны мы еще не выкорчевали все враждебные новому строительству корни, что мы живем в мелкобуржуазной стране, которая имеет тенденцию постоянно вновь и вновь отклоняться в сторону путей буржуазного развития.
Мы констатируем в этом году, как и в прошлые годы и как мы будем еще констатировать во многих будущих годах, наши перебои, болезненные явления, чрезвычайно острые моменты в нашей работе. Но это ни на одну минуту не заставит нас усомниться ни в правильности нашего пути, ни в том, что цель уже не за горами, ни в том, что нам хватит сил до этой цели дойти.
Когда в этом году, как и во время каждого нашего великого годового праздника, мы обозреваем мир и смотрим, в каком состоянии находится наше окружение, мы констатируем вместе с VI конгрессом Коминтерна, который подробно занимался характеристикой текущего момента, стабилизацию капитализма. Мы видим, что капитализм стал рационализировать свою технику, что он пытается изо всех сил разрешить свои внутренние противоречия и зализать свои раны. Но вместе с тем мы констатируем — и последние события подтверждают, насколько мы в этом отношении предусмотрительны, — что капитализм есть строй, для которого даже здоровье является вредным. Даже когда капитализм вступает в период расцвета, — а он в отношении поднятия своей промышленности в некоторых странах, например, в Соединенных Штатах, находится в периоде такого расцвета, — даже в этом случае капитализм страдает апоплексией. Полнокровие оказывается для него роковым, перед его ногами открывается пропасть, ослабляющая его силы. Он начинает судорожно метаться, оглядываться вокруг себя, раздумывать, как быть, чтобы раздобыть дополнительное топливо, дополнительное сырье и дополнительных покупателей, чтобы на расширенной базе вести прежнее свое производство. Но эти возможности целиком покоятся на конкуренции отдельных капиталистов и отдельных капиталистических групп, на конкуренции разных больших капиталистических организаций и таких колоссальных разбойничьих банд, которые облыжно носят название отечеств. Находясь в тисках этого противоречия, страдая от собственного полнокровья, капитализм мечется перед нами, больной своим собственным здоровьем. С одной стороны, гигантские трещины бороздят его поверхность, трещины, проходящие между интересами отдельных капиталистических объединений. Безмерно выросший претендент на гегемонию во всем мире — буржуазия Североамериканских Соединенных Штатов — стремится дать бой уставшему своему предшественнику — Великобритании и Европе вообще; она готовится серьезнейшим образом к столкновению сил, которые, вероятно, породят войну, какой еще не видела история человечества и перед которой разрушительные силы прежних войн покажутся игрушкой.
А, с другой стороны, напряженное состояние борьбы за рынки заставляет капитализм, пренебрегая опасностью развития коммунистических идей и симпатий среди пролетариата, наступать, нажимать на него, чтобы отнять последние остатки завоеванных им в критический момент войны прав, чтобы за его счет постараться снизить цены на свои товары, обеспечить большее проникновение своего товара в чужеземные страны и т.д.
Мы видим сейчас, как одна страна за другой переходит в наступление на пролетариат.
Англия, которая начала наступление и напоролась при этом на известную всем великую стачку углекопов, перешедшую в стачку всеобщую, временно приостановилась. Буржуазия других стран, которая почувствовала, что, пожалуй, слишком горяч тот рабочий суп, который она хотела начать лакать, сейчас находится в необходимости наступления на пролетариат.
А та огромная волна стачек, которая перекидывается из страны в страну и которая, к сожалению, так часто ни к чему не приводит, главным образом благодаря изменам социал-демократии, — эта волна стачек определяет собой и рост требований рабочего класса, и рост наглого наступления капиталистов на рабочих.
И это мы приветствуем. Мы приветствуем эту капиталистическую наглость. Мы знаем, что благодаря ей все попытки сузить пропасть между пролетариатом и капитализмом лопнут. Капиталисты отбросили всяких Мондов и всякую социал-демократию и открыто заявляют: «Мне нужно грабить рабочих, мне нужно завинчивать пресс, которым я выдавливаю товар-ценность». Когда они переходят в наступление, они чрезвычайно рискуют на наш взгляд, ибо, отбрасывая всех промежуточных маклеров и становясь лицом к лицу против пролетариата, как сила против силы, они могут чрезвычайно много прогадать.
Мы никогда ничего другого и не спрашивали, мы всегда говорили: пусть пролетариат станет против буржуазии, как сила против силы, как объединенная рабочая сила, и тогда посмотрим, кто окажется сильнее.
Мы присутствуем сейчас перед началом этого процесса. Несмотря на то, что буржуазия расколота между собой, и, напирая на рабочий класс, встречает во всех странах Америки и Европы значительное сопротивление, — несмотря на это, ее затаеннейшая мечта, ее заветная цель направить все то губительное приготовление к войне, которое не могут замаскировать никакие декларации Лиги Наций и Келлогского пакта, — направить прежде всего против СССР. Буржуазия рассуждает правильно: как можно подраться друг с другом, если третьим будет Советский Союз, который все свои силы употребит на то, чтобы, воспользовавшись моментом войны, бросить солдат против офицеров, военную энергию пролетариата и крестьянства — против буржуазии? Буржуазия не может решиться поделить мир без того, чтобы сначала не низвергнуть общего врага; да и самый дележ мира с ее точки зрения можно немножко отложить, если до тех пор она сумеет вырвать из рук большевиков эту огромнейшую страну, поделить ее на зоны влияния и, превратив ее в источник колониальной наживы, хотя бы несколько утолить голод буржуазии по рынкам и сырью. И, с другой стороны, говорят капиталисты, как можем мы расправиться со своим рабочим классом, как можем привести его к полному повиновению, если оттуда, из этой проклятой Москвы, где сидит главный штаб международного революционного движения, постоянно идут толки, наполняющие пролетариат боевой энергией.
Все это заставляет буржуазию помышлять о международном союзе для борьбы против нас, против красной Москвы. Это констатировал и последний конгресс Коминтерна, который воззвал к рабочему классу и крестьянству всего мира и в первую очередь — к коммунистическим партиям, чтобы они стояли на страже Советского Союза, своего единственного отечества, отечества всех трудящихся всего мира.
Но, если Коммунистический Интернационал призывает всех наших иностранных братьев к такому сопротивлению, то в первую очередь в эту 11-ю годовщину мы сами вновь и вновь должны сказать себе, что все наше собственное существование, вся возможность грядущего благосостояния народов, входящих в наш Союз, наши социалистические планы, наша помощь мировому пролетариату, которую мы можем оказать ему в его борьбе против капитала, — все это зависит от того, насколько наша Красная армия и ее основные кадры неизменно будут стоять на страже, насколько каждый из нас, рабочий, крестьянин и трудовой интеллигент, готовы в любой момент направить все свои силы на защиту страны строящегося социализма. Эксперимент, на который может пойти западноевропейский капитализм, должен быть наказан с такой энергией и с такой суровостью, чтобы никому не повадно было протягивать свою лапу к нашей стране и мешать нашей работе.
Так в общем и целом обстоит сейчас наше положение в мировом плане. Мы можем ждать нападения на нас. Мы должны быть готовы его отразить. Мы можем ждать объединения революционных сил мирового пролетариата, общей атаки пролетариата против буржуазии, и мы должны быть готовы тогда всю нашу мощь бросить на борьбу за пролетариат и против капитализма.
Когда мы переходим к внутреннему строительству в нашей стране, мы ни на одну минуту не должны думать, что мы уходим с поля нашей международной деятельности. Те, кто по необъяснимому легкомыслию и по необъяснимой близорукости могли говорить, что идеал построения социализма в нашей стране представляет собой отказ от международных задач и мировой пролетарской революции, конечно, заблуждаются.
Как можно забыть об этих задачах? Весь мир, — и наши враги, и колеблющийся нейтральный элемент, и наши друзья, — все сейчас стоят перед огромным вопросом социалистического строительства страны, которая пошла по ленинскому пути, все стоят перед фактом строительства хотя бы первого этажа социалистического здания. Каждый камень, который мы вкладываем в это здание, есть вместе с тем гробовой камень для буржуазии. Каждый успех, который мы можем констатировать, есть самая убедительная пропаганда по отношению ко всем колеблющимся. Дело социалистического строительства — это не только дело народов, составляющих наш Союз, не только вопрос о благосостоянии граждан СССР, не только вопрос об успехах нашей партии и нашего пролетариата, — это есть важнейшая работа по уяснению правильных ленинских путей для рабочих и крестьян всего мира, это есть важнейшая работа по наиболее действенной агитации, в результате которой будет разоблачена ложь социал-демократии, клевета буржуазии перед колеблющимися массами. Надо доказать, что тот путь, по которому мы идем, есть путь успехов. Когда мы встречаем на этом пути затруднения, когда некоторые наши товарищи начинают колебаться, мы не можем не принимать этого близко к сердцу. С особенным вниманием, с особенной тревогой, с особенно тщательной оценкой всяких наших успехов и жаждой поскорее объяснить причины затруднений, относимся мы к любому отчету о том, что достигнуто нами, где больные места, как их излечить.
Октябрьская революция в нашем положении (в отсталой агрикультурной стране) поставила перед нами двойную задачу. Если бы такая революция произошла в Соединенных Штатах или даже в Германии, дело было бы проще; там, после политической победы над буржуазией, нужно было бы только перевернуть страницу истории, так как там капитализм сделал многое в смысле повышения технического и культурного уровня. У нас капитализм не доделал своей миссии, он не индустриализировал нашей страны. Наша страна — еще страна «дубинушки», она еще не машинная. Только по-настоящему, до конца машинная страна представляет собой почву для социалистического сева и для социалистического урожая. Поэтому на нашу долю выпало одновременно с развитием советского государства и построением социалистического сектора нашего хозяйства, одновременно с насаждением элементов социалистического быта, которые мы имеем, довершить дело капитализма, т.е. индустриализировать нашу страну, прежде всего насытить ее машиной, поднять ее на ту высоту индустриализации, на которой сейчас стоят наши буржуазные конкуренты.
Вот почему индустриализация страны является абсолютно необходимой предпосылкой всякого успеха социалистического строительства, вот почему малейшее посягательство на темп этой индустриализации, малейшее желание под влиянием каких-либо временных обстоятельств перейти к менее серьезной оценке индустриализации страны нужно встречать самым решительным отпором с нашей стороны. И это не потому, конечно, что, обратившись лицом к индустриализации страны, мы обращаемся спиной к деревне, не потому, что мы прислушиваемся к легкомысленным и рискованным предложениям выжимать все, что можно, из деревни, не заботясь о ней, и гнать, гнать индустриализацию. Нет. Эти планы, совершенно не обоснованные, не лежащие на каком-либо прочном фундаменте, рассчитанные только на гадательную политику, партией строго осуждены и отброшены.
Мы говорим: индустриализация есть задача, выполнение которой есть основная проблема нашего строительства, мы должны иметь достаточное количество пролетариата, достаточное производство машин для того, чтобы перейти к социализму и вместе с тем к служению сельскому хозяйству. Никак нельзя поднять сельское хозяйство, если мы не сможем ему дать сельскохозяйственных орудий, химических удобрений, если вся культура городская, если всякое развитие передовых слоев населения не будут приходить на помощь отсталой деревне. Неправда, что дело города есть чуждое деревне дело: город есть орган деревни; и нельзя думать об индустриализации страны без участия деревни. Если не будет расти в смысле потребностей и в смысле покупательной способности наша многомиллионная деревня, мы не сможем развернуть нашу промышленность, которая в значительной своей части опирается на деревенское сырье. Если, наконец, деревня не будет подавать промышленности этого сырья, немыслимо развитие индустриализации.
Наши первые шаги в этой области зависят от импорта из-за границы машин и аппаратов, которые мы не можем производить сами. Это в свою очередь зависит от экспорта. Экспорт же в большей своей части составляют сельскохозяйственные продукты.
Если бы в наше хлебное хозяйство внести указанный уклон, оно не только дало бы искривление нашего экспортного плана, — оно дало бы значительно худшие последствия. Вот почему наша партия направляет всю свою энергию на то, чтобы те или другие несведущие или восторженные люди не могли сбить ее с настоящего пути. Не даром Маркс говорил о том, что часто путь идет по лезвию ножа, и кто не удержится на нем, тот упадет в ту или другую сторону, — упадет в болото. Ленин тоже говорил, что мы ходим по лезвию ножа и в достаточной степени осветил нам это. Наша гигантская партия с руководителями, закаленными и выкованными историей, говорит нам, что по этому лезвию ножа мы не только ходим, но вынуждены ходить всей исторической обстановкой.
Я перейду к некоторому анализу наших хозяйственных направлений, к некоторым цифрам. Эта цифры, наши бесстрастные товарищи, хотя иногда и лгут, но лгут правдиво, лгут меньше всяких других знаков. И вот на основании этих цифр должно сделать вывод, что мы заботимся о послезавтрашнем дне значительно больше, чем о сегодняшнем и завтрашнем. Вся наша политика говорит об этом. Это не значит, что мы говорим рабочему: сейчас ты должен получать не фрукты, а только бутоны, из которых расцветут цветы. Мы не так ставим вопрос; мы немало заботимся о повышении нашего культурного уровня. Но коммунистическая партия и советская власть говорят, что сейчас наступает время марксистской переброски всех наших сил на наше капитальное строительство. Сейчас такое время, когда мы не можем ни на минуту забыть нашего завтрашнего дня. Крестьянин оставляет посевное зерно для посева и не съедает его, несмотря на страшный голод. Но то зерно, которое мы имеем в червонцах и которое мы, несмотря на все наши неудачи, не съедаем, — это зерно даст нам сторичный урожай. Поэтому мы и бережем это зерно, чтобы в будущем получить из него как можно больше.
В следующем хозяйственном году партия дает на увеличение хозяйства 2 миллиарда; мы становимся на втором месте во всем мире — после богатых Соединенных Штатов.
И вот то обстоятельство, что наша бедная страна может вкладывать в свое хозяйство такие мощные средства, показывает, что наша энергия главным образом обращена на будущее строительство нашей страны.
Мы приближаемся к тому времени, когда урожай с этого посева уже начинает получаться. За первую половину текущего года мы вводим 120 больших предприятий-гигантов, которые лишь во второй половине года только частью войдут в производство; но они дадут нам полмиллиарда… Это даст нам возможность легче дышать.
Мы правы в своей хозяйственной политике и можем сказать по поводу всевозможных вылазок наших врагов и друзей, которые унывают и коптят небо вздохами: мы подходим к такому периоду, когда будет легче, потому что то, что мы затратили в предыдущий период, в будущий период даст нам свой положительный результат.
Уже в истекшем году мы имели продукцию товаров на 27% большую, чем было до войны. По сравнению с прошлым годом — на 23% больше, в то время как в буржуазных государствах рост не превышает 10%. Наша продукция сельскохозяйственных товаров развернута на 15 миллиардов; сводный урожай — на 8 миллиардов рублей. Не прав ли был тов. Рыков, который на одном из заседаний, где некоторые пессимисты выражали свое настроение, сказал: «Одно дело затруднения бедняка, который не знает, что ему завтра есть, и другое дело затруднения миллиардера»? Наша страна была бедняком, теперь она уже является страной миллиардера.
Конечно, при ее обширности и при колоссальности наших задач — это только начало. Мы только переступили порог.
Чрезвычайно отрадным фактом в нашем хозяйстве является то, что мы сами начинаем производить машины — самые сложные двигатели внутреннего сгорания, аэропланы с собственными моторами. Мы становимся независимыми от европейской техники, производим массовые химические продукты, о которых и не думала довоенная Россия.
Но вместе с тем мы постоянно помним, что эта сторона нашего хозяйства теснейшим образом связана с сельским хозяйством.
Обернемся теперь к этой более грустной части нашего хозяйства, обернемся лицом к деревне. Что мы там увидим? Один из проницательнейших вождей коммунистической партии, тов. Сталин, на XV съезде партии, еще до того, что теперь говорится и констатируется вокруг деревенского кризиса, совершенно определенно установил, что существует отставание темпа развития сельского хозяйства, отставание роста его от сельского хозяйства за границей, что темп индустриализации является более быстрым. Есть опасность. И тогда партией был поставлен диагноз и было предписано лекарство. Об этом диагнозе и лекарстве нужно сказать несколько слов.
Деревня есть та часть нашего хозяйства, которая не социализирована никак, — не социализирована, как социализирована индустрия. Индустрия представляет собой огромный производственный кристалл, огромное, сложное, плотное тело, которое легко направляется нашим плановым строительством, электричеством революционной энергии. Деревня — песок, деревня — материя, в которой имеется множество мелких хозяйств. Воздействовать на эту деревню и политически, и экономически, и культурно до крайности трудно. Этому человеческому и хозяйственному песку свойственны особые законы развития, законы чрезвычайно глубокие и стихийные. Они заключаются в том, что крестьянское хозяйство, будучи не только мелко, но и мало культуроемко, не может овладеть настоящими достижениями агрономии.
Мы имели 20 миллионов крестьянских дворов, в настоящее время мы имеем 25 милл. крестьянских дворов, через пять лет будем иметь 30 миллионов. Это — гигантская пауперизация, которая неизбежно должна происходить, если деревня предоставлена сама себе. И на этом общем фоне собираются густые сливки кулачества, с помощью объединения всего деревенского массива поднимается товарный мужик, который, по существу говоря, во-первых, сосет, как паук, деревню, во-вторых, претендует на то, чтобы в качестве товарного мужика регулировать хлебный рынок и всю политику и, в-третьих, является естественной питательной средой для новой молодой буржуазии, которая может в момент нашего столкновения с внешним врагом, оказаться роковой для нас силой.
Задача, которую поставила перед собой партия, — задача проведения в крестьянстве начал кооперации, задача создания могучих и многочисленных колхозов, задача устройства государственных зерновых фабрик, — представляет собой громаднейшее усилие извратить естественный закон развития деревни, но извратить в самую лучшую сторону.
Конечно, можно сказать так: вы думаете каким-то образом заставить стихийное развитие мелкобуржуазного хозяйства потечь по руслу, по которому ему течь не полагается. Но на это можно возразить, что мы уже заставили некоторые реки течь не по тому руслу, по которому им полагалось бы, и изменили их течение. Мы имеем немало такого рода примеров в любых отраслях нашей культуры. Растет какая-нибудь дикая груша или дикая яблоня, которой суждено извека давать только самые кислые дикие плоды. Мы прививаем новые черенки, и те же соки идут другими путями и дают великолепные плоды. Такую прививку придется производить в деревне. К этому дикому дереву мелкобуржуазного хозяйства и пауперизации — оба очень неприятные фрукты и ничего хорошего породить не могут — нам придется привить черенки кооперативного и коллективного хозяйства, взятого как теория и практика из городского обихода, из арсенала пролетариата, и привить так, чтобы соки деревни проходили по новым путям и дали новые результаты.
Вот та гигантская, титаническая работа, которую мы сейчас перед собой ставим, и это единственный путь, который может действительно и радикально уничтожить всякого рода продовольственные перебои, недостатки сельскохозяйственных продуктов, потери на экспорте и т.д.
Не нужно забывать, что эта задача перенесения в деревню путем трудного процесса высоких агрономических достижений, есть вместе с тем и классовая борьба. И всегда мы будем в деревне иметь все элементы, которые были предусмотрены В.И. Лениным.
Мы всегда имеем перед собой в крестьянине смешение двух элементов — эксплуатируемого сельскохозяйственного труженика и собственника-торговца. Направо мы имеем чистого собственника и торговца, а налево — чистого труженика-батрака, и в этом смешении нам и приходится пропускать электрический ток, производить поляризацию деревни, заставить собраться, согнать на противоположный полюс все торгашески настроенные элементы, чтобы дать этим элементам решительный бой и заставить двинуться на другой наш полюс все трудовые элементы, которые делают из крестьян не только помощников буржуазной революции, но которые делают из них спутников пролетариата вплоть до самого социализма.
И для той и для другой задачи, для тех задач, которые стоят и в области индустриализации и в области сельского хозяйства, — где наш успех пока еще не так велик, — необходима культурная революция, которая была провозглашена на XV съезде партии: развивать высокие формы индустриализации, учиться владеть высокой машинерией, учиться переходить на большее обнаучивание, не подымая наших масс на соответствующий уровень, бессмысленно. Нам нужны не только новые инженеры, новые техники, но нам нужен и новый рабочий. И когда раздаются такие речи, что нынешнее устремление капитализма таково, что рабочий делает работу, какую может сделать автомат, и, значит, для чего же нам заботиться о его развитии, когда сама судьба показывает нам на примере капитализма, что рабочий есть экономически вырождающийся тип, — когда раздаются такие речи, мы должны, во-первых, сказать, что здесь имеется переходный момент, что на этом развитие капитализма остановиться не может, что и в Западной Европе есть противоположные течения, которые превращают человека в контролирующий элемент. Во-вторых, мы никак не можем допустить отношения к рабочему как к рабочей силе; он для нас всегда есть рабочий, который имеет свои интересы и гигантские задачи; чтобы воспитать хорошую калошницу, недостаточно дать ей кое-какое техническое образование, надо помнить, что калошница, как и знаменитая ленинская кухарка, должна научиться управлять государством, а этому в две недели не научишь, да и управлять она должна как пролетарка, у которой фабрично-заводские навыки неразрывно сплетаются с социалистическим идеалом и государственным сознанием. Тов. Сталин непосредственно после шахтинского дела указывал на то, что масса рабочих, которая есть настоящий хозяин страны (по отношению к ней все, даже Центральный Комитет партии или центральные государственные аппараты, есть все-таки только приказчики), что эта масса, как таковая, в виду своей малокультурности, не в состоянии как следует контролировать то, что происходит. Это — лишнее доказательство того, насколько сама индустриализация страны требует поднятия культурности. Тот лозунг самокритики, который производит известный переворот в нашей общественности, который не ограничивается вопросами индустриализации, а берет шире — и государственный аппарат и всю общественную культурную работу, — эта самокритика может работать без перебоев и ошибок, она может оказаться понимающей критикой или действительной самокритикой только вкупе с ростом культурности масс. Вот почему можно с уверенностью сказать, что вопрос о культурном подъеме масс, непосредственно обслуживающих индустриализацию, есть часть нашего хозяйственного плана, и если хозяйственник забыл про культуру, так же как если он забыл про топливо и сырье, он представляет собой плохого, близорукого хозяйственника. К счастью, путем самокритики такой тип исчезает.
То же самое и относительно деревни. Этот гигантский процесс перемещения всех силовых линий деревни возможен путем громадной пропаганды в крестьянстве, путем психологического преодоления крестьянской косности. Но этого еще недостаточно. Крестьянин приступил к организации колхозов. Ему нужно помочь не только деньгами, ему нужно помочь культурно, агрономической помощью, знанием крестьянских нужд, давая ему какие-нибудь усовершенствованные семена или по дешевым ценам химические удобрения, или сельскохозяйственные машины, нужно научить его этим пользоваться, нужно научить его неслыханному в мире типу ведения хозяйства, которое является хозяйством громадным, объединенным, централизованным.
Когда и где это было видно? Нигде и никогда. Вот почему нужны громадные культурные сдвиги. Партия не отказалась от участия в самом бдительном контроле над проведением лозунга культурной революции, она побудила сделать многое для развития индустриального образования. Но в ближайшие годы придется заняться сельскохозяйственным образованием и всеми областями культуры, которые обращены лицом к весьма некультурной деревне. Само собой разумеется, что этот лозунг культурной революции идет не только по линии народного просвещения города и деревни; он включает в себя преображение нашего быта и борьбу не только с конкретным классовым врагом — кулаком, нэпманом, с остатками помещиков и буржуазией, которые кое-где еще внедрены, или с теми группами интеллигенции, которые нам враждебны; этот враг еще и внутри нас сидит — это мелкобуржуазный шкурник, который лодырничает или затевает бучу или просто-напросто напивается, как свинья. Когда это делает пролетарий, — это делает не пролетарий, а мелкий буржуа, ибо сам по себе пролетарий — непьющее существо, сам по себе пролетарий — культурное существо, и если пролетарий еще недостаточно культурен и пьет, то это значит, что в нем или над ним сидит часть мелкого буржуа, которого надо извлечь и истребить.
Таким образом при высоких достижениях мы имеем тем не менее в своих громадных задачах и чрезвычайно много отдельных трудностей. Эта трудности увеличиваются нашими собственными ошибками. Да, мы иногда горько ошибаемся. Партия всегда может пресечь те или иные политические уклоны, но партия никак не может предупредить, предусмотреть отдельные ошибки, которые проистекают от недостатка знаний, от сложности вопроса. И партия ошибалась. С ошибками надо бороться, их нужно исправлять. Но весь перечень наших ошибок ни на минуту не заставит нас думать, что мы так много ошибаемся, что лучше было бы не браться за оружие, как сказал один социал-демократ после одной неудачной революции. Даже после неудачной революции не следует так говорить, а после удачной революции говорить так — преступно.
Мы все прекрасно понимаем, что нами сделано еще недостаточно, что мы находимся еще в пути. Впереди нас дорога длинная и крутая, но хорошо, что она крутая — она быстро ведет наверх. Кроме того, она изрыта волчьими ямами, покрыта колючими травами. Идти нам по ней будет больно, и, кроме того, на этом пути, — это можно сказать почти с несомненностью, — подстерегают нас разбойничьи силы, которые хотят во что бы то ни стало наше движение закончить нашей гибелью. На этом пути ждут нас разные события: то страхи и опасения, которые робкого душой могут заставить прижать по-заячьи уши к спине и спрятаться под куст, то желание отдохнуть на зеленой лужайке или свернуть с дороги, чтобы не попасть в большие опасности.
Все эти опасности — внутренние и внешние — нас окружают, но десять лет существования нашей партии и десять лет существования нашей революции, и те годы, которые мы уже прошли осторожно и ощупью, не имея с собой нашего гениального вождя, — заставляют нас с уверенностью сказать, что все это мы преодолеем и в эту XI годовщину революции.
И в наш светлый праздник мы обращаемся к нашим друзьям во всем мире и говорим: не верьте тем, кто начинает в сотый раз нас хоронить, — это мыши хоронят кота.
Мы живы и очень живы. Мы твердо идем своей дорогой. Поэтому мы не должны смущаться ни тем, что от времени до времени наша поступательная линия терниста, ни тем, что мы часто мучительно спорим между собой. Вопросы слишком сложны для того, чтобы решать их как геометрическую задачу. Не будем этим смущаться и будем помнить, что до того счастливого момента, когда еще более могучие и культурные отряды пролетариата, пока отставшие на своем историческом пути, возьмут на себя руководство всей трудовой революцией, — мы будем выполнять эту роль, строя социализм в нашей стране и помогая созреванию и нарастанию революционных сил во всем мире.
Это мы говорим на 11-м году и говорим с уверенностью в том, что ни на одну минуту не преувеличиваем и не приукрашаем своего положения. Обратившись лицом к нашим врагам, которые поют заупокойную советской власти, мы говорим: вы не дождетесь того момента, когда похороните нас, и вы должны быть счастливы, если умрете раньше, чем мы придем и похороним вас.
